Эльвира Барякина - Белый Шанхай

Нина была уверена, что больше никогда не увидится с мужем, но вышло по-другому — во время эвакуации Клим попал на то же судно. Он не навязывался ей — ему гордость не позволяла, но было видно, что Нинино предательство подкосило его. Клим был на себя не похож: от его извечной жизнерадостности не осталось и следа. Время от времени он делал над собой усилие и устраивал на пароходе то лекции, то танцы, но потом снова замыкался и не хотел ни с кем разговаривать.

Нина убеждала себя, что одному ему будет проще, а при желании он всегда сможет найти себе барышню без особых запросов. Мало ли тех, кто готов влюбиться в стройного темноволосого господина, который к тому же не злоупотребляет спиртным?

«А мне требуется мужчина, который твердо стоит на ногах и от которого можно рожать детей», — повторяла себе Нина.

С тех пор, как они поженились с Климом, она страшно боялась забеременеть: ведь если бы у них родился ребенок, они бы его точно не уберегли.

— Пойдемте спать, — позвала она Иржи, но он не двигался с места, напряженно вглядываясь в темноту.

Нина повернулась и вздрогнула: к пароходу приблизилась большая джонка с резным драконом на носу. На ее палубе, освещенной красными фонарями, суетились матросы.

— Missie, guns! My wantchee guns![1] — крикнул один из них, наряженный в шляпу-котелок и китайскую фуфайку.

— Что ему надо? — в недоумении спросила Нина.

Иржи двинул плечом:

— Вроде по-английски говорит, но ничего не понятно.

Китаец сделал вид, будто стреляет из пальца, а потом вытащил из кармана купюру и помахал ею в воздухе.

— Кажется, он хочет купить оружие, — догадалась Нина. — Спросите, револьвер подойдет?

Было бы не худо продать его и обзавестись хоть какими-то деньгами.

Китаец растопырил пальцы на обеих руках.

— Ему надо больше, чем один револьвер, — сказал Иржи.

— А сколько именно? Десять?

— More, more![2] — кричал китаец.

На палубу вышел капитан в сопровождении вахтенных матросов:

— Что тут происходит?

— Этот человек хочет купить револьверы, — взволнованно произнесла Нина. — Давайте продадим ему кое-что из нашего арсенала и заработаем денег?

Капитан посмотрел на нее как на сумасшедшую:

— В Китае эмбарго на ввоз оружия. Если нас поймают на нелегальной торговле, нас тут же депортируют.

— Сколько у вас наличности? — тихо спросила Нина. — Не русских фантиков, а валюты? Я слышала, адмирал Старк хочет продать суда нашей эскадры, а выручку разделить между героями гражданской войны. Вы герой? Если нет, то у вас не будет ни корабля, ни денег.

Капитан нахмурился:

— Я не имею права торговать оружием — оно мне не принадлежит.

— Но вы имеете право списать то, что пришло в негодность, — отозвалась Нина.

Иржи покосился на огни китайского сторожевого корабля:

— Интересно, как они пропустили эту джонку?

— Да они наверняка сами ее и вызвали, чтобы подзаработать на нас, — усмехнулась Нина. — Они в доле с контрабандистами.

Помедлив, капитан все же пригласил китайцев подняться на борт:

— Перебирайтесь сюда, только не шумите особо, а то у нас уже все спят.

Первым через борт перевалил толстый субъект в модной шляпе и кожаном плаще нараспашку.

— Вечер добрый! — сказал он по-французски.

Нина обрадовалась: она неплохо знала этот язык и могла объясниться с гостями.

Толстяк смачно поцеловал ее руку.

— Ого, какие персики водятся на этой посудине! Дон Фернандо Хосе Бурбано к вашим услугам.

Следом появились китайцы: тот, что вел переговоры, и еще один — огромный, страшный, с обожженным лицом и вытекшим глазом.

Нина предложила им услуги переводчицы, но Дон Фернандо сказал, что женщине не стоит вмешиваться в серьезные деловые разговоры.

— Английский тут кто-нибудь знает? — спросил он.

Иржи, как ученик на уроке, поднял руку, и Дон Фернандо радостно хлопнул его по плечу:

— Ну, пойдем, рыжик, посмотрим, что тут у вас имеется.

Капитан велел Нине идти к себе в каюту, но она отправилась вслед за мужчинами в трюм. Ей надо было продать Дону Фернандо револьвер: ведь за него наверняка можно было выручить пять-десять китайских долларов!

Матросы по очереди крутили ручку электрического фонаря, а капитан показывал Дону Фернандо свои запасы.

— Здесь у нас винтовки российского производства, ручные гранаты типа Mills Bombs, наганы, прицелы для пушек, военные перископы… — перечислял Иржи, и Нина удивлялась, что она, оказывается, кое-что понимает по-английски.

Торговались до глубокой ночи.

— Что вы мне зубы заговариваете?! — сердился Фернандо. — Берите, что дают, и дело с концом!

Одноглазый подал ему маленькие счеты, и Дон быстро защелкал костяшками:

— Патроны — двадцать ящиков, винтовки Мосина — старое дерьмо, наверняка наполовину сломанное, — десять ящиков… Плюсуем гранаты… Шестнадцать сотен долларов — больше не дам, хоть лопните!

Иржи перевел:

— Он дает только шестьсот долларов.

Нина хотела поправить его: шестнадцать сотен — это тысяча шестьсот, но капитан уже протянул Дону ладонь:

— Ладно, черт с вами! Только забирайте все побыстрее и проваливайте отсюда.

У Нины отчаянно забилось сердце.

— Шестьсот долларов вы заплатите капитану, — сказала она Дону по-французски, — а остальные деньги получу я, но не сейчас, а у вас на корабле. Вы должны будете довести меня и моего переводчика до Шанхая.

Дон Фернандо в удивлении посмотрел на нее, и понимающая улыбка осветила его щекастое лицо:

— Как скажите, мадам!

Капитан подозрительно посмотрел на Нину:

— Вы о чем-то договорились?

— Мы с Иржи едем в город. Лабуда, быстро собирайте вещи!

— По какому праву?.. — начал капитан, но Нина торопливо прижала палец к губам:

— Тише! Вы что, хотите, чтобы сюда сбежалось пол-парохода?

— А вы думаете, вы одна такая умная? Впрочем, езжайте: на берегу вас тут же арестуют как нелегалов.

— Что он вам сказал? — спросил Дон Фернандо.

Нина подмигнула ему:

— Капитан просил передать, что, если вы не доставите нас в целости и сохранности, он найдет вас и убьет.

Когда купленное оружие было перенесено на джонку, Дон Фернандо отправился с визитом на китайский сторожевой корабль и вернулся оттуда только на рассвете — довольный и пьяный.

— Поехали домой! — велел он матросам.

Нина сидела рядом с Иржи на связке канатов и поглядывала по сторонам. От волнения, страха и холода ее трясло; ноги в балетных пуантах совсем застыли.