Филип Ванденберг - Наместница Ра

Нубийки безучастно взирали на эту суету. Казалось, после страшных событий последних дней у них уже не осталось слез и они просто-напросто были благодарны судьбе, что всё еще живы.

— Эй, человек, ты меня хотеть?

Тети, целитель и, волхв, обернулся, чтобы посмотреть, кто там лопочет у него за спиной.

— Нгата, — сказала рослая нубийка. — Я… есть… Нгата! — Она ткнула себя в пышную грудь.

Волхв исподтишка огляделся, не наблюдает ли кто за ним, а затем отвел женщину, чья кожа блестела, как полированное эбеновое дерево, в сторону и изумленно спросил:

— Каким это образом ты говоришь на нашем языке, нубийка?

Она смотрела на него, вытаращив глаза, а когда Тети медленно и с нажимом повторил свой вопрос, ответила с виноватой улыбкой:

— Не понимать, человек. Нгата не понимать.

При этом она так энергично замотала головой, что ее груди затряслись, и Тети крикнул писцу:

— Неферабет, я беру эту. Ее зовут Нгата.

Во время раздачи и переписи трофеев, грозивших затянуться до позднего вечера, фараон все так же невозмутимо взирал вдаль. Потом царь Тутмос поднял скипетр, и из толпящихся вокруг балдахина людей с быстротой молнии образовалась стройная процессия во главе с управителем царского дома и начальником церемоний Минхотепом. За ними последовали вельможи и чиновники, царские жены и аристократки, бритоголовые жрецы в накинутых на плечи леопардовых шкурах и, наконец, сам фараон в окружении «спутников правителя». Сплоченными шеренгами, по десять в ряд, к процессии присоединялись фиванцы, которые шествовали степенным, размеренным шагом — как предписывал звучный ритм литавр.

Перевозчик у берега Нила хрюкнул и завалился в своей лодке, словно жирный, набивший брюхо кабан.

Вонючий бурдюк, опорожненный до последней капли, валялся рядом. Кажется, слегка перебрал. Но он был не единственным, кому хмель ударил в голову, — ведь сегодня вино бесплатно наливали любому как в питейных заведениях, так и прямо на улицах города.

В бледном свете луны, отражающемся на водной ряби сверкающими иероглифами, к лодке приближался человек со светящимся стеклянным шаром, который выдавал в хозяине богатого фиванца, ибо такие масляные светильники мог позволить себе далеко не каждый.

— Эй, ты, перевозчик! К западу!

Лодочник не шелохнулся.

— Я заставлю тебя подняться! — воскликнул благородный господин и, запрыгнув в лодку, пнул перевозчика в бок. — К западу, старик, к западу!

Лодочник подскочил так проворно, что утлое суденышко угрожающе закачалось. Он схватил свой шест и, прежде чем направить нос лодки в полноводные струи, пробормотал:

— Господин, никто по своей воле не отважится ночью посетить Долину Шакалов, где мертвые нашли свой покой.

— Тебе незнакомо мое имя?

— Нет, господин.

— Я — Инени, верный советник фараона и начальник работ в Карнаке.

— О, господин, не вы ли ставили великие пилоны в честь Амона, Мут и Хонсу?[8] Чего же вы хотите на том берегу мертвых, где царствует Осирис?[9] Да еще в такую ночь, когда все празднуют победу нашего фараона!

— С каких это пор ты требуешь отчета у своих нанимателей? Давай без лишних слов, в путь, к западу!

Оттолкнувшись шестом, перевозчик проворно повел лодку, так что казалось, будто течение само несет ее к противоположному берегу. Инени сидел молча. Посередине реки он поднялся и описал своим светильником полукруг в воздухе. Как только они достигли другого берега, из темноты вынырнули две мужские фигуры. Один из них вел за собой осла, чтобы встретить странного гостя.

— Да, вот еще что, — обронил Инени, прежде чем покинуть лодку. — Никому ни слова об этой поездке. Проклятие Осириса падет на тебя, если не повинуешься моему приказу!

Лодочник отчаянно закивал.

Инени, не говоря более ни слова, взгромоздился на осла, и трое мужчин исчезли в темноте. На развилке, там, где тропу пересекала дорога, ведущая с севера на юг, они наткнулись на группу оборванцев всех возрастов, с лопатами, ломами и корзинами. И хотя беднякам не была известна цель этого ночного сбора, все они послушно зашагали за человеком на осле.

А тот направил животное по каменистой горной тропе, круто поднимающейся в скалы, о которых шла молва, что там обитает Осирис, властелин царства мертвых, ночью восходящий вместо солнца. Не слишком уютное место!

На середине пути Инени оставил тропу. На плато, усыпанном валунами и обломками скал, которые с незапамятных времен хранили полуденный зной и прохладу ночи, он остановился. Размашистым шагом, эхом отзывавшимся в мертвой тишине долины, он очертил квадрат, обозначив углы камнями, потом дал спутникам знак опуститься на землю и заговорил приглушенным голосом:

— Вы, люди запада, с этого момента, который свел нас здесь, в Долине Шакалов, поступаете на службу к фараону. Я — Инени, советник и начальник работ царя Обеих стран, Могучего быка, лучезарного сына сокологолового бога солнца Ра, пересекающего небесный океан на своей золотой барке, облечен доверием тайно вырыть на этом месте шахту десяти локтей в квадрате и глубиной в тридцать локтей. От нее следует пробить ход к палате, размеры которой получите в свое время.

— Господин! — отважился на вопрос один из оборванцев по имени Хои. — Почему ты привел нас сюда в столь поздний час?

Голос Инени зазвучал проникновенно:

— Потому что и дальше вы будете работать здесь только по ночам. Скрытно и бесшумно!

Собравшиеся встревоженно зароптали, и царский советник шикнул на них вполголоса.

— Вы, — продолжил он, — каждый день будете получать еду из царских кладовых, и ни в чем необходимом вам не будет отказа. Трудиться станете под покровом ночи, а отдыхать при свете дня. И ни одна душа не узнает о вашей работе. Ибо с восходом солнца лучшие стрелки фараона рассыплются по горному кряжу, и их быстрые стрелы настигнут любого, кто посмеет приблизиться к этому месту.

Могильная тишина воцарилась над смятенными мужами. Лишь дерзкий Хои опасливо осведомился:

— А если кто спросит нас о причинах ночного отсутствия?..

— Вы будете молчать до ухода в царство мертвых. Все вы избраны потому, что ни у одного из вас нет того, кого вы могли бы назвать женой или чадом своим, и потому, что отцов и матерей ваших Анубис[10] уже проводил в мир иной. Так что некому докучать вам вопросами. Но если… — в белом свете луны был ясно виден остерегающе поднятый указательный палец Инени, — если хоть один из вас выдаст тайну ночи, стрелы фараона настигнут всех!

Ни одно слово не сорвалось с уст притихших рабочих. Мужчины сидели, уставившись в темноту.