Пронзенное сердце и другие рассказы - Майн Рид

Пустив лошадей в галоп, мы вскоре поравнялись с самыми первыми животными; Моралес и другие пастухи продолжали кричать изо всех сил и колотить бегущих животных по шее, спине и рогам.

Как мы вскоре поняли, эти действия вызвали желаемый результат. Авангард длинной ленты начал сворачивать направо, увлекая за собой остальных; постепенно линия перестала быть прямой, а приобрела очертания спирали, причем завитки этой спирали все время сокращались.

Все теперь понимали, зачем это нужно: заставить скот бежать кругами, пока он не выдохнется. Если бы мы попытались просто остановить животных или повернуть их назад, они скорее всего вырвались бы и разбежались в двадцати направлениях, и тогда у нас не было бы ни малейшего шанса собрать их снова.

Благодаря больше скорости лошадей мы легко направляли бег стада. Но Моралес предупредил нас об опасности, и потому мы продолжали держаться сбоку от стада, кричали и колотили самых проворных животных.

Так продолжалось почти час, пока стадо не бежало уже по кругу, причем голова колонны приблизилась к хвосту. Мы уже поздравляли себя с окончанием испытания: после дня пути скакать всю ночь в родео не очень приятно. Но тут мы увидели и услышали кое-что такое, что вызвало новую тревогу. Мы развели лагерный костер среди густого кустарника, который не давал возможности увидеть свет костра издалека. Уезжая в таких обстоятельствах, мы не заметили направления и не думали о нем до последнего времени. Но теперь услышали крики и увидели, как взлетают вверх горящие ветви, разбрасывая искры, – и все это внутри круга бегущего стада.

Конечно, мы сразу поняли, в чем причина криков и дикой жестикуляции. Нашим товарищам, оставшимся у костра, угрожала опасность. Черный круг стремительно сужался и скоро сомкнется; скот раздавит и людей, и костер своими бесчувственными копытами!

Не сомневаюсь, что именно таким был бы конец, если бы родео продолжалось еще несколько минут. Но Моралес знал, что теперь гурт можно остановить; заметив опасность, которой подвергались наши товарищи, он опередил гурт; мы поскакали вслед за ним и громкими криками и размахиванием руками сумели остановить передовых животных. Сделать это оказалось легко: сами животные страшно устали и были рады остановиться. То, что заставило их пуститься в бегство, больше не действовало.

Итак, друзья, – сказал в заключение лейтенант, – если кому-нибудь из вас придется гнать скот по равнине, и он понесет, вы знаете теперь, что делать. Заставить животных участвовать в родео.

Для охотника, которому нравятся новые живописные картины природы, который к тому же интересуется естественной историей, мало какой район представляет такой же интерес, как низовья Миссисипи, та их часть, которая расположена в штате Луизиана. Хотя местность здесь ровная, как поверхность океана, она совсем не монотонна. Ее обширные поросшие осокой болота, прерываемые полосками чистой воды: ручьями, озерами и бийу (заболоченная часть озера или пруда); ее обширные зеленые саванны, усеянные рощицами и окаймленные первобытными лесами, – все это предлагает взору необыкновенное разнообразие ландшафтов. Здесь много дичи для охоты с ружьем и собакой, дичь эта разнообразна; здесь можно удовлетворить стремление к добыче, а значительный риск для здоровья и даже жизни придает охоте здесь особую остроту. Обширные безлесные болота, неисследованные и покрывающие сотни квадратных миль, служат жильем для почти всех болотных птиц и водной дичи, известной на Североамериканском континенте; воды, блестящие под изобильной растительностью, и стоячие, и проточные, изобилуют жизнью; здесь водится множество видов рыбы, в том числе и очень необычные ее разновидности, такие, как рыба-кошка, рыба-бык и саргон, или морская щука; эта последняя опасна, как акула; здесь же бесконечное разнообразие рептилий: огромные черепахи, в твердых панцирях и в мягких раковинах; лягушки и тритоны невероятных размеров; ядовитые мокассиновые змеи и водные гадюки; и наконец короли или тираны этого мира – уродливые аллигаторы, которые в этой безлюдной местности, где их никто не беспокоит, достигают длины в семь или восемь ярдов. Охотник, проходящий по местности, где живут эти гигантские пресмыкающиеся, должен постоянно держать собаку под контролем, не отпуская от себя; в противном случае он рискует потерять ее и узнает о своей утрате только по визгу, когда собака, зажатая в челюстях рептилии, уходит под воду и больше никогда не покажется на поверхности. Эти чудовища особенно любят собачье мясо и могут даже нарушить свои привычки, чтобы раздобыть его.

Обширные луизианские леса, которые в определенное время года затопляются, называются «кипарисовыми болотами» – из-за болотного листопадного кипариса (Cypresses distichal); это самое распространенное здесь дерево. Кипарис здесь достигает большого размера, ствол его, на подпорках, и ветви покрыты своеобразным древесным паразитом, который обычно называют испанским мхом (Tillandsia usneoides), который рваными клочьями свисает отовсюду, придавая лесу причудливый призрачный облик. Местами, там, где наводнение покрывает не всю поверхность, растет вечнозеленый подлесок, состоящий главным образом из пальметт – это особая разновидность пальм без ствола; веерообразные листья растут прямо из земли на черенках длиной от фута до ярда; местами они создают колючие непроходимые заросли.

Тем не менее именно в такую заросль ушел олень, которого я выследил и подстрелил. Я ранил животное, и ранил тяжело; об этом я мог судить по его походке, когда олень исчезал в кустах. К тому же он оставил кровавый след на траве; крови было столько, что, казалось, ее не должно остаться в его теле. Конечно, я ранил его смертельно; ослабев, он скоро упадет. Так подумал я и, раздвигая листья пальметт, пошел по следу оленя.

Находить его след было нетрудно. Зеленые веерообразные листья росли из толстого слоя грязи, в которой острые копыта оленя оставляли отчетливые отпечатки. К тому же моя собака, с острым чутьем, могла взять след и без этого. Но поскольку помощь собаки мне не была нужна, я держал ее рядом с собой.

Сто ярдов через подлесок, потом двести и триста ярдов, а добычи не видно – ни на ногах, ни лежащей! Однако тут и там на листьях пальметт по-прежнему видны пятна крови. Олень должен уже потерять всю кровь.

Я уже начинал думать, что все это происшествие – lusus nature [Игра природы (латин.)] или сон. Но в грязи по-прежнему видны следы, а собака возбужденно лает и тянет меня вперед. Я мог бы спустить ее, но в этом по-прежнему не было необходимости: еще шаг-другой, и я остановлюсь над тушей погибшего самца. Потому что это был самец, причем десятилетнего возраста, насколько я мог судить по отросткам рогов в тот момент,