Тверской Баскак. Том Второй (СИ) - Дмитрий Анатолиевич Емельянов

«Вот так они действуют эти чертовы „медные трубы“. — Мысленно корю самого себя. — Я слишком привык к постоянному везению, что начал действовать необдуманно. Как я смогу заставить Миндовга просить мира⁈ Ведь, по сути, он и не воюет с Русью. Князья литовские набеги устраивают, это да, но они ведь и самому Миндовгу, как кость в горле».

Поднимаю взгляд на Калиду и говорю искренне все как есть.

— Хочу Литву проучить, как следует, но пока не решил, с какого края за это взяться сподручней.

Ничуть не удивившись, тот бросает на меня хитрый взгляд.

— Я тут человека одного пригласил… — Калида, помолчав, оценил мою реакцию и добавил. — Тебе бы поговорить с ним, может, многое и прояснится.

Я сразу насторожился.

— Кто таков?

— Да один беглый литовский князек, он в свите у Смоленского князя состоит. Святослав его сильно ценит, вон даже с собой в Тверь взял.

Подозрительно кошусь на Калиду.

— А с чего ты решил, что мне будет интересно с каким-то беглым литвином говорить?

Тот лишь тяжело вздохнул, мол ну ты даешь.

— Да о твоих словах на совете вся Тверь уже судачит. На рынке вон шепчутся, чего это наш консул затеял такого, что литву усмирит? — Калида укоризненно глянул на меня. — Заметь, ведь никто не сомневается, что ты сделаешь, как сказал.

Теперь я понимаю, что загнал себя в угол. И как сделать, пока не знаю, и не сделать тоже не могу, народ разочарований не любит.

Не желая показывать грызущей меня безнадеги, вкладываю в голос побольше холодной суровости.

— Ладно уж, коли привел, так зови.

Выглянув за дверь Калида, позвал кого-то мне не видимого.

— Давай, заходи!

Смотрю, как вслед за моим помощником входит высокий человек с длинными свисающими усами на худом, скуластом лице.

Остановившись у двери, гость склоняется в низком поклоне и представляется.

— Князь Эдвидас Гудавичюс приветствует тебя, консул.

Не поднимаясь, просто чуть склоняю голову.

— И тебе долгих лет, князь. Проходи, садись, расскажи с чем пришел.

Литвин, бросив быстрый взгляд на Калиду и получив от того утвердительный кивок, проходит и молча садится на краешек стула.

Недвусмысленным взглядом предлагаю ему начать, и тот, тщательно подыскивая слова, начинает говорить.

— По городу слух идет, что ты хочешь к Миндовгу в гости наведаться, вот я и подумал, может, смогу помочь чем.

Внимательно слежу за тем, как говорит этот человек, как ведет себя и почему-то чувствую к нему симпатию. Вижу, что хоть он и использует сослагательное наклонения, но точно знает, какую услугу может мне оказать

— Может и сможешь, — произнося, не спускаю с гостя глаз, — но прежде скажи, зачем тебе это нужно, ты ж ведь знаешь, что я на Литву собираюсь ни калачами торговать.

Расправив плечи, литвин открыто взглянул мне прямо в глаза.

— Должок у меня есть и к самому Миндовгу, и к племяннику его Эдивиду.

Молча киваю, соглашаясь, что причина для меня достаточно веская, и вновь останавливаю выжидательный взгляд на госте, мол продолжай.

Тот, подумав еще с секунду, начинает.

— Миндовг последнее время сильно в христианство ударился. Корону ему из Рима посулили, ежели он покрестится, вот он и забыл про старых богов. Венделоты, жрецы наши, сильно им недовольны, но что-либо поделать у них силенок не хватает. Я могу свести тебя кое с кем из них. Поверь, так как они никто литовские леса не знает.

Слушаю и, не веря своим ушам, поднимаю глаза к скрытому потолком небу.

«Господи, и за что ты меня так балуешь⁈ Не успел подумать, и на тебе, и помощь, и проводники! Спасибо тебе, всевышний!» — С этой мыслью у меня в голове вдруг все прояснилось, и даже созрел четкий план будущих действий.

«Пригород Полоцка, девятнадцатое февраля 1243 года. Прибыл сюда сегодня с двумя взводами стрелков и почти двадцатью собачьими упряжками».

Отложив перо, бездумно смотрю на язычок пламени, пляшущий на фитиле лампы. Писать неохота, и в голове ворочается ленивая мысль — может, ну его этот дневник, и так мозги пухнут, а тут еще «домашнее сочинение» на вечер.

Обозвав себя слабаком, гоню прочь предательские мысли и, макнув перо в чернильницу, вывожу на листе желтоватой бумаги.

'В декабре прошлого года по города Руси проехались эльчи хана Батыя с приказом ко всем князьям Русского улуса прибыть к нему в Сарай. Так сказать, на смотрины. Подтвердить лояльность, дать вассальную клятву, и получить ярлык на княжение. Русь застыла в раздумье, ехать не ехать⁈ Я тогда прямо сказал юному Ярославу — езжай. Ныне надо смириться с жесткой реальностью — нет у тебя ханского ярлыка, так и не князь ты вовсе. Любой может тебя подсидеть в Сарае, поэтому не тяни и езжай.

Собирали князя в дорогу почти месяц. Выход с Твери за прошлый год, согласно переписи подписанной бек битигчи Ярмага, неисчислимое количество подарков хану и всем нойонам его. В общем получился бесконечный поезд из нескольких десятков возов. Княжьему ближнему боярину Фролу Малому я дал письмо к Турслану Хаши и рекомендовал первым делом в Орде посетить именно его. Он поможет понять, как себя вести при ханском дворе, кому и сколько надо дарить, чтобы никого не обидеть, но и не разбрасывать серебро зазря.

Посольский караван двинулся в путь в середине января, почти сразу же вслед за отъехавшим в Сарай Великим князем Владимирским. Единственным приятным моментом в тот день было то, что вместе с князем Тверь покидал и мой «любезный друг» Акинфий Ворон.

Задержав перо, прикидываю по времени.

«Если ничего не случилось в дороге, то сейчас они поди уж подъезжают к Золотому Сараю».

Скрипнув дверью, в горницу вошел Куранбаса и, поставив на стол котелок с кашей, перечислил.

— Посты проверил, собак накормил, людей на ночлег разместил.

Бросаю перо в чернильницу и отдвигаю все в сторону.

— Ты сам-то ел? — Поднимаю взгляд на половца и, получив утвердительный ответ, черпаю ложкой парящее варево.

Жрать охота настолько, что мне сейчас все равно, что там в котле, лишь бы набить брюхо чем-то сытным. Зимние походы — явно не мой конек, а впереди еще самое трудное.

Запихивая в себя ложку за ложкой и механически пережевывая гречневую кашу с мясом, я непроизвольно прокручиваю в голове минувшие события.

До сего дня шли по западному тракту на Ржеву, Торопец и Полоцк. Не доходя пяти верст до Полоцка, свернули в лес и остановились на хуторе, где нас уже ждал Эдвидас. Встали по-тихому. Князю Полоцкому совсем необязательно знать о нашем присутствии. Здесь я планировал передохнуть, оставить лошадей, запас провизии и огненных зарядов, а дальше уже двигаться на лыжах и собачьих упряжках. Потому как впереди у нас коренные литовские земли аукштайтов и жемайтов, где нас сильно не любят, как, впрочем, и всех остальных.

Еще на этом хуторе литвин обещал познакомить меня с тем, кто мог бы сильно помочь мне в выполнении моего непростого плана. Ведь то, что я собираюсь сделать, в двадцатом веке назвали бы терроризмом. И хоть поклонником террора я никогда не был, но тут вот пришлось. А что делать⁈ Каждый выбирает лишь то оружие, какое может себе позволить, и те, кто говорят, что такими методами ничего не добиться, явно грешат против истины. Если исходить из их логики, то и войной ничего не добиться, ведь война — это тот же самый террор, только на государственном уровне.

В этом времени такая правда видится особенно ясно. Соседи со всех сторон стремятся напасть друг на друга и нанести максимальный урон, дабы запуганное и обнищавшее население соседней земли не напали на них в свою очередь.

«Ну и ограбить, конечно, как же без этого! — Усмехаюсь я с полным ртом. — Хотя это все же мелочная, сиюминутная задача, а стратегическая — обескровить соседа, сделать его неспособным к ответным завоевательным действиям».

Вот именно это я и хочу сделать! Превентивно нанести противнику неприемлемый урон и вынудить его запросить мира во избежание дальнейших, еще более разрушительных потерь. Можно назвать это терроризмом, а можно принуждением к миру.

«Как обычно, все зависит от того, с какой стороны смотреть. — Облизав ложку, бросаю ее в котел. — Со своей или с чужой⁈ Непростой извечный вопрос — шпионы или разведчики⁈»