Мариена Ранель - Маски сброшены

Не так давно Елизавета откровенно призналась матери, что они с графом Вольшанским любят друг друга и собираются пожениться, как только с её браком с князем Ворожеевым будет покончено. Элеонора Львовна не имела особых возражений против женитьбы её дочери и графа Вольшанского. И хотя она не была лично знакома с избранником своей дочери, но уже успела собрать о нем необходимые ей сведения. Через свои особые каналы ей стало известно, что у графа имелось богатое состояние, он принадлежал благородному семейству и пользовался уважением в обществе. По всем параметрам он подходил в супруги её дочери. Однако княгиня Элеонора Львовна настоятельно советовала Елизавете подождать с замужеством хотя бы год, пока не улягутся страсти вокруг их семьи. А самой тем временем вести тихий и замкнутый образ жизни, как и подобает разочарованной женщине, супруг которой оказался низким обманщиком и преступником. Но, видимо, Елизавете совет матери пришелся не по душе.

«Я не могу это так оставить! — сказала себе Элеонора Львовна. — Нельзя давать повод для нового скандала! Но где же они могут быть? Нужно узнать, где находится загородное имение графа Вольшанского».

Узнать местонахождение имения графа Вольшанского не представляло особой сложности для княгини Шалуевой. Владимир был весьма популярен светских кругах, и о том, где было расположено его имение, знали многие. К тому же, он никогда не делал из этого тайны. Элеоноре Львовне достаточно было всего лишь нанести пару светских визитов и за посиделками выведать интересующие её сведения. И как только Элеонора Львовна получила эти сведения, она незамедлительно отправилась в имение графа Вольшанского.

После пятичасового путешествия по трудной, заснеженной дороге коляска княгини Шалуевой подъехала к воротам имения графа Вольшанского. Элеонора Львовна оценивающим взглядом оглядела особняк. Здоровый, неповоротливый парень открыл ворота и с любопытством уставился на прибывшую незнакомую, но по виду знатную барыню.

— Поговори с ним! — приказала княгиня Элеонора Львовна своему кучеру. — Скажи, что у меня важное дело к его господину — графу Вольшанскому.

Кучер слез с козел и подошел к парню. Как ему велела княгиня, он осведомился о графе Вольшанском и сказал, что у его госпожи важное дело к графу. Искоса взглянув на даму в коляске, парень громко произнес:

— Его сиятельства графа Вольшанского в настоящий момент нет в имении. Но коли вам будет угодно, я доложу о вас графине.

— Графине? — удивилась Элеонора Львовна, которая прекрасно слышала слова парня.

Кучер Элеоноры Львовны вопрошающим взглядом взглянул на нее.

— Доложи! — громко сказала она парню. — Е желает видеть Княгиня Шалуева.

Через несколько минут Елизавета сама вышла навстречу матери. Лицо Елизаветы светилось счастьем. И это сразу же бросилось в глаза Элеоноры Львовны. Она не могла припомнить, когда видела дочь такой. Елизавета вся была словно наполнена счастьем. Счастье было в её улыбке, в её светящихся серо-синих глазах, в её летающей походке и легких движениях.

— Маменька! — радостно и немного удивленно воскликнула Елизавета. — Вы здесь? Как вы?.. Впрочем, я очень рада вас видеть! Пожалуйте в имение! Я распоряжусь, чтобы позаботились о вашем кучере и напоили лошадей.

Княгиня Элеонора Львовна проследовала за дочерью. Елизавета провела её в роскошную комнату для приема гостей.

— Не желаете ли отобедать? Я прикажу подать обед, — предложила Елизавета.

— Для обеда слишком позднее время, — заметила княгиня Шалуева. — К тому же я не голодна.

— В таком случае, я прикажу поставить самовар.

Елизавета вышла на несколько минут, чтобы дать распоряжения прислуге. После чего вернулась и села в кресло напротив матери.

— Может быть, объяснишь мне, что все это значит? — спросила Элеонора Львовна.

— Что именно, маменька?

— Твое нахождение в этом доме и, в частности, фраза: «Я доложу о вас графине».

— Я вышла замуж за графа, — просто объяснила Елизавета. — И теперь я графиня Вольшанская.

— О, какое безумие! — тяжело вздохнула Элеонора Львовна. — И где только свершилось подобное святотатство? Кто отважился обвенчать женщину, ещё недавно бывшую замужем за другим? Ну зачем потребовалось так спешно венчаться? Неужто нельзя было подождать какой-то несчастный год?

— Нельзя, — с очаровательной улыбкой ответила Елизавета.

— Тебе счастливо, беззаботно, — с упреком сказала мать. — А я, как обычно, должна что-то придумывать, чтобы не пострадала твоя репутация.

— Маменька, прошу вас, не сердитесь на меня! — мягким тоном голоса произнесла дочь. — Я так счастлива!

И, действительно, несмотря на упреки и недовольство матери, глаза дочери по-прежнему сияли, и улыбка не сходила с её лица. Казалось, даже самые резкие замечания не в состоянии были омрачить её счастье. Элеонора Львовна окинула дочь изучающим взглядом. И невольно на строгом, серьезном лице матери промелькнула радостная улыбка.

— Стало быть, счастлива? — переспросила Элеонора Львовна.

— Очень счастлива, маменька!

— Ну что ж! Это хорошо! Ты заслуживаешь счастья, после всего того, что тебе пришлось испытать. Я рада за тебя, Елизавета!

Видя, что её мать смягчилась, Елизавета хотела было обнять её и поблагодарить, но внезапно остановилась. Ей захотелось, чтобы мать сделала это сама.

— Маменька, вы не хотите обнять свою дочь? — ласковым голосом спросила Елизавета.

Не говоря ни слова, Элеонора Львовна подошла к ней и заключила её в объятия. Это было так прекрасно! Она пыталась припомнить, когда в последний раз так обнимала дочь, но не могла. От подобного проявления нежности строгая княгиня Шалуева едва не прослезилась. Но ей удалось себя сдержать. Она отстранилась от дочери, глубоко вздохнула и кашлянула.

— Маменька, я хотела бы выразить вам большую благодарность, произнесла Елизавета. — Ведь это вам я обязана своим счастьем. Если бы вы не сделали заявление в полицию и не обвинили бы моего бывшего мужа в двоеженстве, мне не удалось бы развестись. И сейчас я по прежнему оставалась бы его женой.

— Если бы он не повторил попытку с отравлением или не задумал бы чего-нибудь похуже, — вставила Элеонора Львовна. — И тогда ты вряд ли оставалась бы его женой.

— Вы совершили отважный поступок! Я представляю, чего вам это стоило! Вы, всегда так дорожившая честью семьи, сами обвинили своего зятя в бесчестье. Мне как никому другому известно, что значит для вас понятие «скандал в обществе». В все же вы пошли на него.

— Это лучше, чем потерять свою единственную дочь, — сказала Элеонора Львовна. — Я боялась за тебя. Быть может, я не была для тебя хорошей матерью: нежной и понимающей, но ты мне очень дорога. Ты и Алексис.