Люди золота - Дебо Эмиль

Аллее была пуста. Надевая перчатки, он небрежно огляделся вокруг. В эту минуту он стоял около фонаря, и свет, падавший ему прямо в лицо, позволял различать черты его; лицо это было одно из обыкновенных, но румяно и свежо, как лицо молоденькой мисс.

Между тем лицо это поразило бы того, кто знал рябого Боба, сходством между его лицом и лицом румяного джентельмена.

Наконец этот изящный господин отправился в путь.

— Чорт возьми! — шептал он. — Флорита будет ждать меня! Она страшно рассердится и сделает мне сцену ревности! Бедный ангел! Она не знает, какие я приношу для нее жертвы! Не предупредить ли ее?.. Чорт побери! Я всегда успею сходить «туда»!

И решившись следовать этому плану, он повернул назад, прошел несколько улиц и вскоре остановился перед домом кокетливой наружности и позвонил.

Горничная отворила ему дверь. Наш джентельмен был, очевидно, человек счастливый.

Однако он не остался около мисс Флориты так долго, как ему без сомнения этого хотелось, так как около трех часов ночи мы видим его подходящим к дому нотариуса Бруггиля.

— Положительно, мне сегодня везет, — сказал он, видя, что окна дома ярко освещены, — у Бруггиля гости… Не будь этого, мне бы пришлось разбудить весь дом.

— Прикажете доложить о вас, сэр Ричардсон? — спросил лакей джентельмена, когда он вошел в переднюю.

— Нет, попросите барина сойти сюда на минуту.

Бруггиль исполнил желание пришедшего и, после короткого разговора с сэром Ричардсоном, он и объявил некоторым из своих гостей известие о возвращении лорда Фельбруг.

Возвратимся к Роберту де-Кервалю.

Мы видим его в обществе его матери и сестры Фернанды. Он уже подробно рассказал им малейшие подробности своего путешествия, свои подозрения, розыски и сомнения.

Он едва осмеливается произнести имя «Людей золота». Он боится веселых насмешек своей сестры.

Наконец, после больших приготовлений, он решился заговорить об опасной ассоциации.

Чего он боялся, то и случилось. Фернанда весело расхохоталась, услыша его слова, и сама госпожа де-Керваль не могла удержаться от улыбки.

Роберт был огорчен.

— Однако, мама, — сказал он, — надо же допустить, что это преступление имело таинственный повод и «Люди золота», если они существуют, могли бы, может быть, служить указанием для разъяснения этого дела.

— Но они существуют только в твоем воображении, дитя мое.

— Кто знает?

— Полно, Роберт, — сказала Фернанда, — ты все еще, кажется, воображаешь себя в Париже и думаешь, что ты на представлении в театре Амбигю.

Роберт не решился продолжать. Его мать и сестра должны были быть правее его, так как он смотрел на вещи взволнованным умом.

Фернанда смотрела на него взглядом, полным веселой иронии. Это была двадцатилетняя красивая молодая девушка. Брат был ее кумиром.

Роберт был глава семейства. Де-Керваль-отец, бретонец по происхождению, умер в Париже два года тому назад. Будучи человеком благородным, но немного легкомысленным, он прожил все свое состояние и состояние жены и детей. Угрызения совести и горе убили его. Умирая, он призвал к себе жену, сына и дочь и, торжественно признавшись в своем проступке, просил у них прощения. Они рыдая простили его, а Роберт поклялся приобрести своими трудами состояние, достойное их имени.

У де-Керваля-отца был старший брат, до мозга костей пропитанный старыми аристократическими идеями. Со времени женитьбы брата на матери Роберта братья не видались никогда.

Действительно, де-Керваль-младший женился на хорошенькой девушке из буржуазии, не имевшей никакого состояния. Он любил эту девушку и считал, что этого одного вполне достаточно, чтобы составить его счастие.

Но не так думал старший брат, Пьер де-Керваль. Увидя, что его младший брат попирает ногами предрассудки, на которые он смотрел как на непреложные законы, и что брат заключил, по его мнению, неравный брак, он до глубины души были раздражен против своего младшего брата, который с этой минуты стал для него чужим.

Таким образом, с этой стороны детям де-Керваля и его вдове не на что было надеяться.

Роберт собрал остатки отцовского состояния и решился отправиться в Америку. Им тяжело было оставаться во Франции, где их знали богатыми и счастливыми. Кроме того, Америка до сих пор еще не потеряла своего обаяния. В ней рассчитывают легче и скорее обогатиться, чем где бы то ни было. Впрочем, это мнение имеет некоторое основание.

Госпожа де-Керваль и ее дочь не захотели оставить Роберта, и было решено отправиться всем вместе в Нью-Йорк.

Роберт был решителен и энергичен, а главное, он верил в себя. Он был принят в лучшее общество Нью-Йорка и сумел извлечь из этого выгоду.

Приехав в Америку, он стал торговать хлопком, решительно рискнул большей частью своего небольшого капитала и был вознагражден полным успехом. Впоследствии круг его дел расширился, и он был уже на дороге к богатству.

Прошло несколько дней со времени его возвращения в Нью-Йорк, когда он получил приглашение на обед к сэру Джону Реджу, адвокату.

Занятия отвлекли мысли Роберта от преступления Вильки и «Людей золота». К тому же он и сам старался забыть эти печальные события.

Он принял приглашение адвоката Реджа, думая провести несколько приятных часов.

За этим обедом, между многочисленными гостями мы встретим людей уже знакомых нам. Там мы видим ученого доктора Марбен, Бруггиля, Нильда и дона Педро Лимареса. Не забудем также и антиквария Брэддока.

Сели за стол. Начало обеда прошло в молчании. Затем завязались разговоры, и Роберт не замедлил заметить, что он был предметом всеобщего любопытства, и он напрасно спрашивал себя о причине этого, не будучи в состоянии угадать ее.

Наконец он узнал. Любезный антикварий, с самой приятной улыбкой, предложил ему следующий вопрос.

— Кажется, мистер де-Керваль, вы были свидетелем трагического происшествия? — сказал он. — Мы все должны сознаться, что наше любопытство крайне возбуждено!.. Не будете ли вы так любезны, чтобы сообщить нам несколько новых подробностей, хотя не особенно важных, но, по крайней мере, не бывших до сих пор в журналах.

Этот вопрос неприятно удивил де-Керваля.

Снова возвратиться к обстоятельству, которое он старался забыть, было для него самой неприятной вещью, какую только могли от него потребовать.

Всеобщий одобрительный шепот, сопровождавший слова антиквария, показал, насколько все общество жаждало этого рассказа.

Адвокат Редж присоединился к антикварию, и Роберт был принужден, к своему крайнему сожалению, рассказать преступление Вильки, как он сделал это на рынке Вестфильда.

Но на этот раз у него были новые известия и, когда он заговорил о своем последнем посещении хижины Вильки, что-то вроде ужаса выразилось на лицах главных слушателей.

Роберт, погруженный в свои воспоминания, не заметил, какое впечатление произвел его рассказ; но говоря о таинственном исчезновении трупа Вильки, Роберт заметил странную улыбку на губах доктора Марбена.

В то же время Роберт вспомнил о встрече с знаменитым доктором у ворот Нью-Йорка и, побуждаемый чувством, в котором сам не мог дать себе отчета, сказал об этой встрече.

— О! Доктор, — сказал один из гостей, — вы таки рано встаете.

— Да, действительно очень рано, — отвечал Марбен с некоторым замешательством, которое поразило Роберта.

Затем со всех сторон поднялись разные замечания. Умы до того разгорячились, что мистер Редж должен был дать сигнал перейти в гостиную, где уже подан был кофе.

— Этот молодой человек очень проницателен! — заметил шепотом почтенный мистер Нильд, проходя мимо Бруггиля.

— Да, — отвечал последний, — а это приносит несчастие!

— Согласны вы со мной, господа, или нет, — вмешался дон Педро Лимарес, — но я нахожу, что сегодняшний план опасен.

— Как! — вскричал, подходя, доктор Марбен. — Вы боитесь! Я бы не удивлялся, если бы вы не доказали вашего мужества, в обстоятельствах гораздо более опасных, чем это. Что такое должно произойти? Простое представление одного джентельмена другому. Вот и все! Придите в себя, прошу вас! Нам необходимо присутствие духа. К тому же мы должны положительно знать, чего нам держаться. Тогда, если надо будет, мы станем действовать!.. Заметьте, что если это представление не произойдет здесь, на наших глазах, то оно, без всякого сомнения, совершится в скором времени в какой-нибудь гостиной, где, может быть, нас не будет. Будьте мужественны, господа, только тогда и можно иметь успех.