Юлия Андреева - Двойник Жанны де Арк

Сердце Жиля де Лаваля де Рэ всецело и безо всяких условий было отдано сгоревшей в Руане Анне.

Когда Жанна покинула Тиффорг, Жиль остался совсем один, со своей любовью, болью, со своими снами, в которых был лишь Руан и огонь, огонь и боль. Огонь и бесконечная, не проходящая мука.

Огромный, пожирающий все и вся огненный цветок и слабая, прекрасная и любимая, сгорающая в нем женщина.

Пережив Анну ровно на три года и разрешившись перед смертью двойней, Брунисента покинула этот мир, не жалея и не оплакивая своей участи.

После смерти Брунисенты Жак неожиданно для всех постригся в монахи, их дети были отправлены на воспитание к деду Гийому ля Жюмельеру в замок Лероз, где еще девочкой жила их мать.

Говорят, в их воспитании принимала деятельное участие та, что еще совсем недавно называлась Жанной Девой, а теперь вела спокойную жизнь владетельницы замка.

Как это часто случается, тот, кто громко заявляет о своем разорении, в конце концов, действительно разоряется. Так это произошло и с Жилем де Лавалем бароном де Рэ.

Видя, что состояние мужа тает, а он только и делает, что закладывает и продает свои земли и замки, супруга Жиля Екатерина де Лаваль подала жалобу королю, в которой просила защитить ее и ее состояние от безумств мужа.

Зная репутацию барона и его связи при французском дворе, король ни за что не стал бы вторгаться в его личную жизнь, но тут в дело вмешалась политика. Карлу доложили, что некоторое время назад в Тиффорге был устроен великолепный прием в честь сына короля наследника французского престола – дофина Людовика, находившегося в немилости. Дофин, уличенный в интригах против Карла и его придворных, скрывался от монаршего гнева, живя то у своих друзей, то вдруг перебираясь к сторонникам юного Генриха, и всегда старался каким-либо образом навредить Карлу Седьмому.

Поэтому король невольно связал продажу замков самого богатого во Франции барона с помощью, которую бывший маршал якобы оказывает мятежному принцу. Если бы подобная информация подтвердилась, барон де Рэ мог бы быть обвинен в государственной измене. Но Карл не стал действовать напрямик и устроил дознание, опираясь на слова Екатерины де Лаваль, жены Жиля.

По факту жалобы была проведена тщательная проверка финансовых операций, проводимых бароном, которая позволила Карлу Седьмому убедиться в том, что сьер де Рэ не в состоянии справляться с управлением принадлежащих ему областей. Поэтому король был вынужден прислать Жилю письменный приказ, запрещающий всякую продажу замков, крепостей и земель.

Кстати, проверка подтвердила, что господа Гийом ля Жюмельер и Гийом ле Феррон вступили во владение землями и замками, не заплатив за это ни единого су. Но в тот момент сему факту не уделили должного внимания.

После письма короля Жиль не мог уже открыто распоряжаться своим состоянием. И так получилось, что вместо того, чтобы прекратить всякие отношения с ростовщиками, бывший маршал был вынужден продолжать закладывать свои земли и замки тайно, что сразу же сказалось на их ценах, так как все знали о приказе Карла и опасались монаршего гнева.

Желая заполучить земли барона де Рэ, Жан Пятый, герцог Бретани запретил своим подданным, имеющим дела с Жилем, давать ему денег и заключать какие бы то ни было финансовые операции. Благодаря этому шагу герцог сделался единственным покупателем земель и имущества Жиля де Рэ, с монаршей непосредственностью устанавливая на все собственные цены.

Тем временем униженный и обманутый Жиль снова потерял из виду Жанну, которая теперь вдруг потеряла для него весь свой свет и любовный ореол, перестав быть для Жиля манящей звездой и дамой сердца. Заточив дочь в замке Пузорг и пригрозив жене в случае появления еще одной жалобы не менее жестокой расправой, он вновь погрузился в медиумические опыты, пытаясь отыскать в потустороннем мире Анну ле Феррон.

Несмотря на свой священнический сан, Жак продолжал служить чем-то вроде проводника между партией Девы, которой Жиль по-прежнему оставался должен, и хозяином Тиффорга. Однажды Жак явился в замок, забыв предупредить о своем появлении письмом, как это он обычно делал.

Должно быть, в тот день Жиль был пьян и чрезмерно огорчен новой неудачей, связанной с миром мертвых. Увидев своего бывшего оруженосца, Жиль набросился на него и, жестоко избив,велел страже бросить Жака в замковую тюрьму.

Возможно, сам ле Феррон тоже испытывал некие муки совести, связанные со смертью сестры, и не стал бы жаловаться на буйное поведение своего бывшего господина, но отсутствие Жака заметили в монастыре, настоятель которого подал жалобу на незаконное задержание служителя церкви.

Жака вызволили из темницы, а Жиля арестовали. Шел 1440 год. Начался процесс по делу барона де Рэ, которого обвиняли в ереси, оскорблении служителя церкви, вызывании демонов, сексуальных извращениях с детьми и детоубийстве. Обвинение выдвигал Нантский епископ Жан де Мелеструа при поддержке инквизитора Жана Блуэна и герцога Бретонского, который третьего сентября, то есть за пятнадцать дней до начала суда над бароном де Рэ, вошел во владения львиной долей земли подсудимого, минуя основных наследников.

Барон был вызван в суд 13 сентября 1440 года. Официальный суд начался 15 октября, но уже 19-го де Рэ, а также его слуги и предполагаемые сообщники были подвергнуты пытке. За все время слушания дела судом были допрошены сто десять свидетелей.

Вина сьера де Лаваля барона де Рэ была полностью доказана, и 26 октября 1440 года в Нанте отлученный от церкви Жиль де Рэ покаялся, после чего его вернули в лоно церкви и по приговору Нантского суда он был благополучно задушен.

Тело бывшего маршала бросили на погребальный костер, где уже лежали тела двух его сообщников. Но прежде, чем огонь начал добираться до него, родственникам было разрешено забрать тело и поместить в ближайшую кармелитскую церковь, что они и сделали.

Так умер Жиль де Лаваль, барон де Рэ.

Все эти события, произошедшие после руанского костра, не имеют уже никакого отношения к самой героине нашего повествования – рыцарю ордена Верности, телохранителю Жанны Девы, несчастной Анне ле Феррон, погибшей 31 мая 1431 года в Руане. А тогда был ясный, солнечный день, пели птицы, и легкий приятный ветерок далеко разносил запахи всевозможных цветов. Кошки нежились на солнышке, и под крышами целовались голуби. Но Анна не видела всей этой красоты, не чувствовала солнечного тепла, не обращала внимания ни на окружающие ее лица, ни на строгие слова судей. Ее душа была далеко и высоко от темницы и уже разложенного для нее костра.

Опоенная волшебным эликсиром, она ощущала только невыразимое блаженство, видя перед собой лишь влюбленные глаза Жиля, ощущая его прикосновения.