Ольга Сарник - Карьера Югенда

Наконец я толкнул калитку, и она со скрипом подалась. Надо бы смазать, машинально заметил я.

На пороге дома встретила меня она, и я задохнулся от восхищения – так она была красива. Она приветливо произнесла по-русски:

– Добрый вечер! Проходите, пожалуйста.

Я повиновался. В гостиной всё было готово. На столе важным начальником стоял самовар, а в чашках дымился чай; в маленьком блюдце краснело домашнее варенье. Коля с мокрыми, тщательно причёсанными волосами чинно сидел за столом. Мы поздоровались, как взрослые, за руку. Явилась Галя и поставила на стол поднос с румяными горячими булочками.

–Чем богаты, тем и рады, – заявила Галя, усаживаясь. И снова по-русски.

– Всё замечательно, – заметил я светским тоном, и решился наконец поднять глаза. И неожиданно совсем близко увидел её лицо: длинные чёрные ресницы, смешливые губки, мягкие даже на вид, прелестный носик. Лоб украшали роскошные пряди чёрных волос. Из-под ресниц немного лукаво посмотрели на меня проницательные синие глаза. Они всё поняли, эти глаза, всё… И я совершенно потерялся, – едва лишился чувств! Ну и дурак! Да где это видано, чтобы я… Она же чуть улыбнулась и произнесла торжественно:

– Приятного аппетита, господа!

Я сидел на самом краешке стула и чувствовал себя идиотом. В тот, первый, раз мне было гораздо вольготнее. Поначалу никто и ничто не нарушало молчания. Галя поднялась. подошла к патефону. Комната мигом наполнилась радостными звуками советских маршей. Почти как у нас, в Дрездене… До войны. Вдруг Галя, не глядя на меня, тихо сказала по-немецки:

– Спасибо вам. Я никогда не видела Колю таким счастливым…

Я просиял:

– Не стоит благодарности! – радостно затараторил я. – Всё, что вы пожелаете, – я всё сделаю! Я много могу! Одно ваше слово, и…

– Что вы! – рассмеялась Галя. – Всех дел не переделаешь! А вы, вероятно, скоро вернётесь на родину.

–Я хочу остаться здесь. С вами. Навсегда, – неожиданно для самого себя выпалил я и так перепугался, что зажмурился. Как в ожидании удара.

Она молчала. Когда я решился поднять глаза, она сидела, низко опустив голову, и помешивала ложечкой чай. Заметив мой умоляющий взгляд, она попробовала улыбнуться:

– Перед войной я закончила факультет иностранных языков Ленинградского университета. На «отлично». Специальность – немецкий язык, – медленно, с усилием проговорила она по-немецки. – Я мечтала тогда поговорить с настоящим немцем. С носителем языка.

Ей никак не удавалось сохранить улыбку. Тогда она перестала пытаться. И на её глаза сразу же навернулись слёзы.

– Теперь я ненавижу немецкий язык, – прошептала она по-немецки. – Слышать его не могу! Я… не могу.

Она отвернулась и закусила губу.

– Мы будем говорить только по-русски, – страстно, как молитву, по-русски зашептал я. – Я могу… Ты забудешь… О, я многое могу! Я всё сделаю, всё, что ты пожелаешь! Куда ты пойдёшь – туда и я, за тобой…пойду.

В комнате по-прежнему гремели советские марши. А она молчала, глядя невидящими глазами в одну точку на скатерти. У меня тишина зазвенела в ушах.

–Значит… никак? никогда? – упавшим голосом переспросил я. Кажется, по-немецки.

Она, не поднимая глаз, покачала головой.

И даже не взглянула на меня.

Солнце померкло для меня в тот час. Небеса свернулись над головой, как свиток. И Вселенная моя погибла. Ведь она рассекла мою жизнь надвое: первая – та, что была до неё. А вторая – та, что после. Неужели она не понимает? Нет, всё проще! Гораздо проще! Я ей не нужен! Вот и всё! Не нужен…

Не помню, как я дошёл до барака. Не помню, как прошёл следующий день. Не помню, как я жил дальше.

IV

В Дрездене, точно как накануне войны, жужжали шмели, и горячий воздух, напоенный ароматом жасмина, неподвижно висел над садом Дерингеров. Солнце смотрелось в гладь пруда. Но вместо деревьев из земли торчали обгоревшие обрубки, покрытые, впрочем, молодыми зелёными побегами. А от беседки остались лишь осколки фундамента.

Но Аксель весело смотрел вокруг, полной грудью вдыхая воздух. Он дома, живой и здоровый, и это – чудо! А город мы восстановим, были бы рабочие руки! Правда, много рук ещё остаётся в плену. В плену. Ах да, как же он мог забыть, дубина!!!

Он опрометью бросился из сада, в один прыжок одолел лестничный марш и ворвался в спальню. Марта сидела у окна за шитьём. От созданного им шума она вздрогнула и удивлённо подняла голову:

– В чём дело, дорогой?

Она стала совсем другой. Такой… ласковой. Натерпелась, – подумал Аксель с нежностью и, нагнувшись, поцеловал жену в волосы.

– Что ты делаешь? – спросил он, покосившись на отрез солдатского сукна, лежавший у неё на рабочем столике.

– Шью на заказ, и при том давно, – спокойно ответила Марта. – Дай-ка, на тебе примерю.

Поднявшись, она бесцеремонно повернула его за плечи спиной к себе и прикинула какой-то солдатский френч. Удовлетворённо хмыкнула.

Аксель нетерпеливо сбросил с себя лоскуты чужой ткани и повернулся к ней:

– Подожди! У меня тут вопрос серьёзный. Надо Магду найти, насчёт Ганса. Дай мне её адрес, пожалуйста.

Он так возмужал! Совсем не тот мальчик, которого я провожала на войну, – подумала Марта, невольно залюбовавшись мужем. Эта чертовка больше не получит её мужчину! А вслух произнесла:

– Я тебя провожу.

– Не беспокойся, любимая, – весело ответил Аксель и ласково коснулся её щеки. – Я и сам доберусь. Знала бы ты, сколько мне довелось протопать!

– И всё же тебя провожу, – подытожила Марта тоном, не терпящим возражений. Аксель поднял на неё удивлённые глаза, но промолчал. Что-то понял.

V

Добрались они скоро, – дороги уже восстановили. Аксель остановил машину возле маленького домика, вышел и огляделся. Одноэтажные домики пригорода понемногу приводили в порядок, эта тихая зелёная улица выглядела мирной и уютной. Марта уже стояла рядом на тротуаре, и, несмотря на жару, зябко поводила плечами. Не сговариваясь, они направились к калитке, постучали старинным молотком.

Через минуту калитка приоткрылась, и появилось несколько заспанное лицо в обрамлении старомодного чепца. Эта почтенная дама – сестра фрау Гравер, догадался Аксель. Она с удивлением смотрела на них.

– Добрый вечер, меня зовут Аксель Дерингер, я товарищ Ганса Гравера, – вежливо представился Аксель и указал на Марту. – Фрау Марта Дерингер, моя жена. Мы ищем фрау Эрну Гравер и фройляйн Магдалену Оффенбах. – Помолчав, он многозначительно добавил: – Сообщить им добрую весть о нашем общем друге Гансе Гравере.