Алексей Витаков - Посох волхва

Ишута вспомнил прием «чайка», который не раз демонстрировал Абарис в схватках на Днепре, и горько пожалел, что еще не до конца овладел этой техникой. Он отскочил в сторону, отражая вражеский выпад таким образом, что сталь только вскользь прошлась по древку. Прямой удар посох мог не выдержать. «Лисичка» точно молния несколько раз вспорола воздух. Нужно не дать себя окружить, не позволить им идти во фронт.

Молодой человек отступал, отбивая удар за ударом, пытаясь поставить соперников так, чтобы оказались перед ним по одному. Но наемники, похоже, тоже неплохо знали свое дело.

Тогда Ишута сделал вид, что убегает. В беге нет равных: всегда кто-то чуть расторопнее, а кто-то медлительнее. Тут главное – не прозевать свой шанс. Молодой волхв бежал легко, не оборачиваясь, определяя по дыханию преследователей, на каком они находятся расстоянии. Когда почувствовал, что пора, резко остановился, развернулся и направил «лисичку» в лицо одного из наемников. Узкий наконечник вошел саку в глаз. Слышно было, как хрустнуло глазное дно, и в следующий миг мозг поверженного превратился в мертвый, потухший навеки кусок угля. Следующему Ишута нанес удар тупым концом посоха в область горла. Затем встретил рубящий выпад сверху вниз, уклонился и ударил ногой третьего наемника в подколенный сгиб. А когда сак рухнул в сточный ручей, прижал его кисть, сжимавшую меч, ногой к земле и приставил острие «лисички» к горлу.

– Не добивай их! – раздался звонкий голос. Ишута удивленно вскинул глаза. – Пусть живут. И каждый день до самой своей смерти помнят о своем позоре! – добавила девушка, подходя к волхву.

– Как тебя зовут? – Ишута ударил каблуком в болевую точку на запястье сака. Клинок стукнулся о камень, выпав из лишенной воли руки. Ишута носком сапога отбросил оружие на несколько шагов.

– Чаяна! А тебя?

– Меня – Ишута.

Два покалеченных сака, хрипя, ползали по земле. Все их попытки подняться на ноги ни к чему хорошему не приводили. Снова и снова наемники падали в сточную грязь, полностью потеряв себя в пространстве и времени и совершенно не понимая, что же все-таки с ними произошло.

– Ха-х! Ишута! – Чаяна негромко рассмеялась. Казалось, что девушка уже забыла про тот ужас, который буквально минуту назад пережила. Но таковы все женщины, наверно. – Что значит «Ишута»? А нет, погоди. Дай я сама подумаю.

Молодой человек по привычке наклонил голову и стал вглядываться в камни мостовой.

– А-а, поняла-поняла! – Девушка захлопала в ладоши. – Тебя так назвали потому, что ты все время чего-то ищешь глазами, ведь так?

Чаяна оказалась выше Ишуты едва ли не на полголовы. Темно-русые пряди волос водопадом сбегали на плечи и хрупкую спину и обрывались там, где соблазнительно колыхались под тонкой бордовой тканью два трогательных холмика. Серо-голубые глаза смотрели восторженно, но не без удивления.

– А тебе-то сколько лет? – Ишута понял, что девушка не понимает, как это он, такой маленький и щуплый, одолел здоровенных наемников, и, конечно, не может оценить его возраст.

– Вот дурачок! У девушек не спрашивают о возрасте! – И через легкую паузу: – А тебе?

– Мне пятнадцать.

– Пятнадцать?! А выглядишь, как мой младший брат, которому только исполнилось двенадцать. И где ты такому научился?

Ишута не стал отвечать на вопрос, а лишь исподлобья посмотрел на Чаяну.

– Да, мне тоже пятнадцать! – Девушка одернула юбку. – Я на постоялом дворе у Рафаила посуду мóю. Работаем до последнего посетителя, вот и приходится горб растить чуть ли не до утра. А дома – больной отец и младший брат. Матери нет уже давно – чума!

– А что у вас делают саки?

– Нашим правителям пришло в голову, что против нурманна только сак может ратничать. Остальные не выдюжат. Но, похоже, нурманнам до нас вообще никакого нет дела, зато саки жируют за счет городской казны и, сам видел, чего выделывают!

– Отец болен? – Ишута с жалостью посмотрел на Чаяну.

– Не приведи такого никому. Он был когда-то знатным воином. Нанимался на службу в дальние страны и предлагал свой меч самым разным правителям. Но однажды… – девушка запнулась, – я не знаю, что на него нашло. Вдруг он тебе обо всем захочет рассказать сам?.. Пойдем к нам. Утро уже скоро, но отдохнуть время еще есть.

– Да некогда мне. Я ищу одного человека.

– Может, я смогу подсказать?

– Навряд ли. Он сам не из полабов[10]. Гостит здесь. Но мне он очень нужен.

– Я всех приезжих знаю. Они тут как на ладони.

– Его зовут Аника-воин, человек без лица.

Услышав имя, Чаяна заметно вздрогнула, Ишуте даже показалось, будто девушка отшатнулась от него.

Край горизонта на востоке стал похож на полоску белого металла. Отточенное лезвие рассвета медленно поднималось, вспарывая темную, плотную ткань бархата ночи. Дорога резко пошла под уклон, петляя между крепкими заборами, заслонявшими дома, сады и палисадники от посторонних глаз. Наконец молодые люди остановились напротив дубовых ворот с крепкой, обитой толстой кожей дверью. Чаяна поскребла ключом и, осторожно просунув руку в открывшееся окошечко, отодвинула засов изнутри.

– Входи. Ты же знаешь, я не могу уснуть без тебя. Скребешься, как мышь в подполе. – Скрипучий голос слетел с высокого крыльца одноэтажного деревянного дома.

Человек сидел в деревянном кресле, ножки и подлокотники которого были украшены крупной резьбой. Один глаз полностью закрыт изуродованным веком, по всему лицу пролегли глубокие борозды морщин и шрамов; и того, и другого так много, что нетронутые участки кожи выглядели нелепым диссонансом. Могучие, узловатые кисти рук покоились на коленях.

Ишута обратил внимание на то, что колени мужчины сведены, как это чаще всего бывает у неходячих больных. Вообще в сумраке на расстоянии нескольких шагов отец Чаяны выглядел настоящим старцем, но, подойдя поближе, молодой волхв по коже открытых до локтей рук понял, что мужчине лет пятьдесят.

– Отец, это Ишута. Он сегодня меня…

– Это новый друг нашего Кнеля? – мужчина не дал договорить Чаяне. – Какие они все малорослые!..

– Нет, отец. Он… он меня… – девушка явно подбирала слова, чтобы как можно меньше огорчить отца.

– Ну, говори, Чаяна. Ни за что не поверю, глядя на этого задохлика, будто бы он твой кавалер! Да и рановато тебе… Ладно, дочь, иди в дом, а парню хоть воды поднеси. Нельзя же отпускать человека, не угостив. – Мужчина тяжело вздохнул и, уже обращаясь к Ишуте, добавил: – Кроме воды, в этом доме других угощений нет, с тех пор как я перестал ходить и иметь возможность наниматься на службу. Так-то, парень!..