Георгий Старков - Квартира 302

– Откуда ты знаешь?

– Ну… – он замялся. – Понимаешь, я уже несколько дней не могу выйти из дома, и иногда смотрю из окна…

– Ты следил за мной?

– Нет, что ты. Просто случайно увидел.

Синтия пожала плечами. Генри хотел закруглить неудавшийся разговор, но она заговорила:

– Да, я спустилась в станцию со стороны отеля. Хотела съездить в центр, но не нашла ни души, пока не встретила тебя. Даже выход исчез. – Она умолкла, забыв о своём кокетстве. Лоб прорезала вертикальная морщинка. – Но ничего, во сне чего только не бывает.

Они оказались в тени. Конструкции, которые в ярком свете выглядели просто кучей железа, здесь смотрелись иначе. Не так. Как скелеты громадных существ, которых смерть настигла в коридоре. Генри замедлил шаги. Он засомневался, точно ли голос Синтии он слышал в телефонной трубке. Клясться на Библии он не стал бы, но всё-таки этот мягкий, слегка южный выговор…

– Синтия, ты никуда не зво…

Полуобернувшись, Генри увидел, что девушки за спиной нет.

– Синтия?

– Погоди… – оказывается, пока он хлопал ушами, Синтия отстала, прислонившись к стене. – Кажется, меня сейчас вырвет.

Она согнулась пополам и закрыла ладонью рот. Генри в панике смотрел на неё. Что с ней?

Блуждающий взгляд Синтии остановился на двери с розовым изображением женской фигурки. Синтия побежала в туалет, стараясь удержать содержимое желудка на месте. Генри показалось, что она не дотерпит до спасительной комнатки, но Синтия благополучно скрылась за дверью, которая раздражённо закачалась на петлях. Генри увидел в щели иссиня-чёрную мглу – в уборной не работало электричество.

Он вздохнул и прислонился к стене. Что ни говори, леди на своём банкете набралась изрядно. Хорошо ещё, что ничего серьёзного… В памяти Генри были живы попойки юных лет. Он хорошо помнил, как наутро язык во рту вспухал до размеров колокольной башни, а жизнь казалась продолжительной пыткой.

Генри деликатно делал вид, что смотрит по сторонам, хотя вряд ли кто мог оценить его учтивость в пустом коридоре. Очередная разбитая лампа висела над головой. Лампа была именно разбита, а не перегорела. Не в меру рьяный вандал повыбивал все источники света в коридоре на протяжении пятидесяти футов. Благодаря ему Генри не мог даже скоротать время за чтением выцветших плакатов.

Он опять углубился в мысли. Важнее всего – найти выход из гиблого места. Интерьер здесь напоминал станцию, соседствующую с его домом, но Генри мог поставить месячную зарплату, что в истинной своей сущности этот коридор имел со станцией Южный Эшфилд столько же общего, сколько с покоями Папы Римского. Синтия говорила, что вся эта жуть – не более чем её сон. Генри, в свою очередь, склонялся к мысли, что сон всё-таки его.

Но когда он умудрился заснуть? К тому моменту, когда в ванной появилась дыра, Генри уже должен был дрыхнуть, как младенец. Наверное, он не заметил, как заснул, развалившись на кресле. Это бы многое объяснило.

Он оторвался от стены, немного приободрённый. В туалете стояла тишина. Что-то Синтия долго…

Тишину прорезал душераздирающий скрип – дверь мужского туалета пришла в движение. На облупленной поверхности был намалёван синий силуэт человека. Генри подавил в себе желание отшатнуться. Звук был такой, словно скребли вилкой по фарфоровой тарелке.

Ржавые петли повернулись, обнажая вязкую темноту. За дверью света тоже не было. Открытая дверь превратилась в провал глазницы. Генри не отрывал взгляда от жуткого зрелища, превратившись в пульсирующий комок нервов.

Дверь продвинулась ещё на дюйм и замерла. Генри немного расслабился – как оказалось, зря. Обращая в пыль надежды на благополучный исход, из темноты выглянула ядовито-жёлтая лапа с иззубренными когтями.

Собака медленно ползла по полу, толкая вперёд свою тушу. По бетонному полу тянулся расширяющийся багровый след. Псина доживала последние секунды жизни – это было видно невооружённым глазом. Генри не шелохнулся, во все глаза наблюдая за подыхающим созданием. Он пытался понять, что его так поразило в облике собаки. Удалось это нескоро – к тому времени собака сладостно растянулась на луже крови и замерла навсегда.

У неё не было глаз. Место, отведённое для органов зрения, заросло сухой зеленоватой шерстью. Когда на последнем издыхании собака разинула пасть, оттуда вывалилось нечто длинное и красное, свёрнутое в трубочку.

Вот те на, потрясённо подумал Генри, глядя на коченеющее тело. Приехали. Хуже некуда.

Но хуже всё-таки могло быть.

Он понял это, когда из мужского туалета появились ещё два зверя – совершенно здоровых, злобно рычащих… с языками, неуклюже волочащимися по полу.

Глядя на безглазых собак, подкрадывающихся к нему, Генри почувствовал, как разум настойчиво просится прочь. Он закрыл глаза и сосчитал до трёх, приказывая дурацким галлюцинациям унестись прочь. Когда он вновь открыл глаза, то увидел, что собаки успели выйти из туалета и обходят его с двух сторон, словно заранее договорившись. Жёлтая кожа с розовыми пятнами резала глаза даже в полутьме. Языки напряглись и встали торчком. Они сужались на концах, как пики. Когда собаки достигли середины коридора, Генри не выдержал и сделал шаг назад, вдавившись спиной в стену. Во рту пересохло.

Одна из собак осторожно обнюхала мёртвого сородича. Из пасти вырвалось удовлетворённое хрюканье. Вторая собака немедленно повернулась в сторону звука. На секунду её шерсть стала дыбом, потом опала: тварь поняла, что опасности нет. А есть – трапеза.

Собаки сомкнули плотное кольцо вокруг трупа. Генри боялся дышать. Руки-ноги мелко тряслись. В уголке сознания сжалась в точку мысль, что это всего лишь очередной кошмар, так что бояться нечего… да только этой мысли была грош цена. Здесь и сейчас всё выглядело реальным. Таким реальным, что сном казалась вся предыдущая жизнь.

Одновременно, как по команде, собаки вскинули головы, обратив острые малиновые языки к потолку, и воткнули их в дохлую псину. Брызнула кровь. Языки тварей приняли тёмно-багровый цвет – Генри заметил это даже в сумраке. Собаки замерли, подрагивая задними лапами.

Надо же, отстранённо подумал Генри, это же не языки, а жала! Они высасывают у него кровь!

Накатило желание истерически рассмеяться, и он до боли прикусил язык. Этот смех будет последним в его жизни.

Адские создания стояли к нему спиной, жадно поглощая кровь. Труп на глазах словно сдувался, ядовитый жёлтый цвет уходил с кожи, уступая место синюшной бледности. Сообразив, что безглазые твари попросту не заметили его, Генри успокоился, насколько возможно. Главное – не шуметь… Нужно ретироваться, пока твари заняты едой.