Андрей Посняков - Индейский трон, или Крест против идола

– Верфь?! Но почему в Шалтокане?

– Так там же лучшие лодочники!

– Господи… кто это у тебя за пушкаря? Неужели крестный?! Дай обниму тебя, старина.

– И я рад тебя видеть, дон Карлос!

Обняв крестника, старый артиллерист вновь склонился над орудиями.

– Мы обменяли их у генерал-интенданта на две большие барки золота, – похвастал Сиуа. – За каждую пушку – по барке. Правда, золото это не пошло впрок – Малинче велел генерал-интенданта повесить.

– Он бывает иногда очень даже не глуп, этот Малинче…

Сделав еще пару выстрелов, судно Сиуа развернулось и, умело поймав боковой ветер, ускоряясь, пошло к мысу.

– Ха-ха-ха! – смеялся, стоя на корме, Куатемок. – Нас не догонят, нас не догонят…

– Что ты такое поешь, милый?

– А, так… была когда-то такая глупая песня. И все-таки, как ты нас нашел, дружище Сиуа? Случайно?

– Не совсем. – Парнишка улыбнулся. – Я просто знал примерно, куда вы подались, – сказали слуги. Тут и держался – где соединяются две дамбы – истапаланская и та, что идет из Койокана. Вот и дождался!

– Я всегда знал, что ты славный парень, дружище Сиуа! Куда мы сейчас идем?

– В Чапультепек. В Тлателолько до темноты не успеем.

– А что там, в Чапультепеке?

– Там свои люди.

«Свои люди» оказались подростками, по возрасту даже младше самого Сиуа. Парнишка вызвал их лично, сбегав по причалу к видневшемуся совсем рядом домику… Солнце скрылось уже, лишь вершины гор отливали алым, словно догорающие в костре угли. В небо выкатилась пухлощекая луна, зависла над озером сверкающим медным тазом.

– Воины заночуют здесь, на «Сан-Хосе»…

– Где-где?

– Так я назвал свое судно! Правда красиво?

– О… очень.

– Тебе же, о господин и друг мой, и твоей восхитительно красивой спутнице донье Изабель я осмелюсь предложить куда более подходящее жилище – дом одного из моих друзей.

– Угу, угу. – Куатемок подозрительно оглядел толпу подростков. – А пустят ли нас его родители?

– Родители умерли. Тилак живет один. С сестрой и братом.

– Что ж, идем, – кивнул принц. – А ты научился красиво говорить, друг мой!

– Я всегда говорил красиво, – несколько обиженно отозвался юноша. – Просто ты не замечал, господин.

Куатемок, донья Изабель и двое испанцев поднялись вслед за Сиуа и его дружками по узкой, заросшей высокой травой тропе к дому.

Добротный беленый дом, крепкая ограда, сад с беседкой и прудом – родители Тилака явно в свое время не бедствовали.

– Его отец служил судебным чиновником, – оглянувшись, сообщил Сиуа. – Очень и очень порядочным, как тут говорят. Потому и у Тилака в Чапультепеке так много друзей… Врагов, правда, тоже хватает.

– Прошу вас, любезнейшие господа, – низко поклонившись, юный наследник судьи приветливо пригласил гостей в дом. – Располагайтесь. – Он зажег светильники и кивнул на расстеленные циновки. – Сестра уже должна бы приготовить ужин… Сейчас я ее позову… Эй, эй, Тламика! Никак не пойму – где же она? И братца тоже что-то не видно. Пойду поищу…

Сиуа лично принес гостям еду – еще теплую бобовую кашу с красным и желтым перцем, жаренную на углях рыбу и тушенных в белом соусе куропаток с кукурузными пирожками – этцалли.

– Кушайте! Да… здесь где-то должно быть и вино. Сейчас я спрошу… Тилак! Эй, Тилак! Где ты, дружище?!

– Похоже, они так и будут всю ночь друг друга искать, – отломив кусочек этцалли, заметила Изабель. – Вкусно!

– Жаль, так и не принесли вина, – засмеялся усач Алонсо Перилья. – Дон Карлос, может, нам стоит самим его поискать?

– Тилак… – На пороге внезапно возник Сиуа.

– Что? Что случилось с твоим дружком?

– Соседи сказали… Сюда приходили жрецы Чальчиутликуэ.

– Жрецы озерной богини? И что?

– Они увели с собой сестру и младшего брата Тилака. Сказали, что за долги храму. Это плохо…

– Так мы их завтра же выкупим!

– Боюсь, что не успеем. – Сиуа скорбно покачал головой. – Сегодня как раз Праздник Гор!

– Черт, – не сдержавшись, выругался Куатемок. – Опять у этих жрецов праздник! Хорошо живут – весело. Я так понимаю, дружище, что ты всерьез опасаешься, как бы родичей Тилака не принесли в жертву?

– Так оно и есть, друзья мои… Думаю, именно затем жрецы их и взяли. Они давно ненавидят Тилака! И всегда ненавидели его отца.

Да… насколько помнил принц, богине озерных вод Чальчиутликуэ по праздникам всегда приносили в жертву пару детей – мальчика и девочку. Вот как сейчас…

– Так, может, мы не будем сидеть сложа руки? – уяснив ситуацию, вскочила на ноги Изабель. – Разнесем к дьяволу все их поганое капище!

– Ворваться в храм во время праздника?! – это предложение проняло даже Куатемока. – Нас просто разорвут на куски.

– Кто разорвет – жрецы?

– Если бы… Боюсь, в храме уже собралась толпа.

– А вот это – вряд ли, – хмыкнул Сиуа. – Туда сегодня приглашены только посвященные. Говоря по-испански, «сливки общества», и то далеко не все. Сегодня они будут поедать мясо… ритуальный пир…

– О каком мясе он говорит, милый? – прильнув к возлюбленному, шепотом спросила девушка. – Я… я правильно догадалась?

– Правильно… Господа, заряжайте ружья! Идем! Сиуа, зови Тилака и остальных…

Храм озерной богини, как ему и полагалось, располагался на самом берегу, вдаваясь в камыши песочным насыпным мысом. Приземистая каменная коробка без особых изысков, правда, вокруг – с любовью разбитые цветники и ухоженный сад.

Медносветная призрачная луна безмолвно застыла над плоской крышей храма. Изнутри доносилось приглушенное песнопение и гулкий звук барабана.

– Вас приглашали? – Из темноты внезапно возник молодой жрец с выбритыми висками.

– О, да…

Один из испанцев ударил жреца кулаком в живот… бедняга согнулся… И, получив еще и по черепу, свалился в цветник.

– Осторожней!

Приложив палец к губам, Куатемок нырнул в гулкое нутро капища, чувствуя за своей спиной приглушенное дыхание Изабель. Ну как было от нее отвязаться? Да никак вообще!

Пахло сосновой смолой – горели укрепленные на стенах храма факелы, выхватывая из темноты беснующихся у жертвенника жрецов, служителей Дьявола, и собравшихся для ритуального пира людей, которых было не так-то и много, вряд ли больше двадцати, больше просто не мог вместить этот храм.

Незаметно вошедшие в храм воины Куатемока лицезрели сейчас отвратительную картину: жрецы уже успели умертвить на жертвенном камне несчастного, выдрали сердце, и сейчас главный жрец храма старательно обмазывал губы идола свежей жертвенной кровью.

Кто-то прошмыгнул позади… и вдруг послышался истошный вопль:

– Чужаки! В храме – чужие!

– Стреляйте, – махнул рукой принц.

Грохот был такой, что многие в ужасе попадали на колени, а сраженный меткой испанской пулей жрец, выпустив из руки только что вырванное из груди несчастного сердце, в изумлении повалился на жертвенник, прямо поверх лежащего с разрезанной грудной клеткой тела.