Александр Дюма - Графиня Монте-Кристо

Туанон в этот миг не думал ни о чем. В глазах его не отражалось ничего, кроме жадности, а губы сами собой продолжали тихонько шептать:

— Миллион двести пятьдесят тысяч франков!

Теперь войдем в комнату, выходящую окнами в сад. Все окна обширного помещения, кроме одного, закрыты плотными шторами из дамаста; полог над кроватью сделан из того же материала.

В кровати лежит женщина, светловолосая головка которой покоится на подушке с кружевной отделкой.

Она спит и, видимо, видит какой-то приятный сон, ибо с ее улыбающихся губ одно за другим срываются два имени: Жорж и Октав. Эти имена, объединенные во сне, доказывают ее чистоту и невинность.

Говорит она, без всякого сомнения, с усопшим другом и говорит о том, кому грозит сейчас смертельная опасность, но по-видимому, надежда не оставляет ее, ибо губы молодой женщины продолжают улыбаться.

Да, на пунцовых губках графини Элен де Ранкон играет нежная легкая улыбка. Не станем же тревожить ее мирный сон, ибо давно уже глаза ее не знали ничего, кроме слез.

Но когда-то все было иначе!

С тех пор прошло только пять лет, но как долог кажется этот срок Элен.

Когда-то она, резвое шаловливое дитя, беспечно играла в отцовском доме, но даже слепая любовь отца не смогла испортить характера этого доброго и милого ребенка. Хотя окружающие наперебой старались исполнить любой ее каприз и предугадать каждое желание, но сердце маленькой Элен оставалось по-прежнему чистым и открытым добру.

Рабочие на фабрике отца просто обожали ее, даже самые бедные и несчастные из них с удовольствием смотрели на дочь хозяина, любуясь ее красотой и грацией.

Шли годы. Однажды на фабрику приехал красивый молодой человек. Едва достигнув двадцатипятилетнего возраста, он уже обладал серьезностью и рассудительностью гораздо более зрелого человека.

Вечером, сидя за столом, Элен поняла из разговора отца с их гостем, что тот прибыл для изучения производства на фабрике господина Ромье.

Юности свойственно любопытство и Элен невольно задалась вопросом, почему этот молодой человек столь серьезен и печален. В его присутствии она испытывала невольную робость, хотя бессознательно тянулась всем сердцем к графу Жоржу де Ранкону.

Вскоре ей удалось узнать его тайну.

В чужой стране остались могилы его родителей, умерших в эмиграции, этим и объяснялся печальный вид молодого графа.

Перед Жоржем, несмотря на молодость, стояла трудная задача — восстановить былой блеск знатного имени и семейное благосостояние. Вот почему он был так серьезен.

Доброе маленькое сердечко Элен наполнилось состраданием, вскоре перешедшим в любовь, но все же граф Жорж продолжал внушать ей какую-то робость. Чувство, испытываемое ею, было не похоже на обычную любовь шестнадцатилетней девушки, на ту любовь, от которой ширится грудь, загорается взгляд, а на губах играет счастливая улыбка.

Нет, думая о красавце Жорже, она испытывала печаль. Глаза ее невольно опускались вниз, а сердце сжималось, как от предчувствия какого-то несчастья.

Суровость молодого графа угнетала ее юный дух и гасила пламя энтузиазма, в его присутствии она теряла свойственную ей шаловливую ребячливость. Она любила Жоржа так, как некоторые дети любят отца — в этом чувстве нежность сочеталась со страхом.

И все же, Элен была слишком молода, чтобы правильно разобраться в своих чувствах, которые быстро приняла за любовь.

Однажды, через полгода после приезда Жоржа, она вдруг почувствовала себя необычайно счастливой, ибо в тот день он впервые улыбнулся ей.

В то время в окрестностях как раз разразилась страшная эпидемия.

За день до того умер лучший работник господина Ромье, жена его собиралась последовать за мужем. Несчастные родители оставили после себя пятилетнюю дочь, которой грозила печальная участь круглой сироты. Элен постучалась в кабинет отца в тот самый момент, когда тот был занят разговором с Жоржем. Девушка при этом дрожала от страха, ибо господин Ромье раз и навсегда распорядился, чтобы его никто и никогда не смел отвлекать от дел.

Робко рассказав ему о несчастье, приключившемся с бедной семьей, Элен попросила разрешения взять на воспитание маленькую сиротку Розу. Просьба эта казалась самой Элен столь смелой, что она даже не осмелилась поднять глаза, чтобы убедиться в том впечатлении, которое произвели на отца ее слова. Бросив наконец несмелый взгляд на господина Ромье, девушка к собственному изумлению заметила, что глаза у него наполнились слезами; на губах же Жоржа она увидела нежную мягкую улыбку.

Едва ли стоит говорить, что просьба ее была удовлетворена.

В тот день она случайно на какую-то минуту осталась наедине с Жоржем. Нежно взяв ее за руку, он тихо шепнул:

— Как вы добры, мадемуазель!

Глаза его, однако говорили:

— Как вы прелестны!

Тот день, когда Элен оставила отцовский дом, чтобы обрести семейный очаг в замке Нуармон, был для нее полон радости, смешанной с печалью, ибо она сама к тому времени осталась круглой сиротой.

Старый замок был торжественно разукрашен для приема новой хозяйки.

Элен буквально боготворила своего мужа; стоило тому нахмуриться, как она начинала дрожать от страха. Каждое его желание было законом для молодой жены, которая с каждым днем все больше и больше убеждала себя в том, что именно такая любовь и является истинной и единственно возможной.

Затем в замок приехал Октав. Октав был столько же похож на своего брата, сколько веселье юности походит на суровость перенесшего жизненные бури немолодого человека.

Будучи ровесником Элен, Октав красотою нисколько не уступал Жоржу.

Никогда не знав ни отца, ни матери, он не испытывал сожаления о прошлом. Избрав для себя самую легкую дорогу в жизни, Октав предоставил брату идти тернистым путем.

Во сне Элен соединила имена Жоржа и Октава.

Что же осталось от всех, кого любила Элен? Отец ее умер, Жорж тоже был мертв, а за голову Октава была назначена награда. Сама она смутно предчувствовала какую-то опасность, грозившую ей и ребенку, которого она носила под сердцем.

Неожиданно сон ее, до сих пор тихий и мирный, сменился нервным подергиванием и глухими стонами.

Дверь в спальню бесшумно отворилась.

Вздрогнув от испуга, графиня села в постели и чуть слышным от волнения голосом спросила:

— Кто там?

— Это я, сударыня, — отозвалась своим нежным голоском Роза.

Вздохнув с облегчением, Элен вновь откинулась на белоснежную подушку.

— Ах, это ты, Роза, — произнесла она, — подойди ко мне, милое дитя. Сама не знаю почему, но мне как-то жутко оставаться одной в этой мрачной комнате. Садись сюда и не уходи больше.