Эльвира Барякина - Белый Шанхай

— Это что — вывески? — спросила она.

Клим кивнул:

— Китайские тексты пишутся сверху вниз, а не слева направо.

Разносчики продавали арбузные семечки, подсолнухи и очищенный сахарный тростник; на лотках вдоль дороги высились горы соленых огурцов и моркови. Тут же торговки готовили на закопченных жаровнях то ли кузнечиков, то ли скорпионов.

«Боже мой!» — ахала Ада, тараща глаза.

Тачки с громадными колесами, рикши, паланкины… Двое молодцов несли на шесте огромный тюк и, задыхаясь, поочередно выкрикивали: «Айа-ха! Айа-ха!»

С грохотом пронесся набитый людьми автобус, засвистел полицейский, взвизгнул тормозами огромный лаковый автомобиль, и из него один за другим выскочили бритоголовые монахи в оранжевых одеяниях.

У Ады голова шла кругом: где она оказалась? В Азии? В Европе? Кажется, в этом городе немыслимым образом перемешались не только части света, но и эпохи — средневековье пополам с современностью.

— Куда мы идем? — жалобно спросила Ада. Она совсем выбилась из сил.

Клим остановился и серьезно посмотрел на нее:

— Ты только не пугайся, но мы идем в бордель.

— То есть как?.. — пролепетала Ада.

— Нам надо осмотреться и узнать новости.

Сбежать? Ада огляделась и вдруг увидела знакомую — она приплыла с ними на одном пароходе. Женщина кланялась до земли каждому, кто входил и выходил из продуктовой лавки, и просила милостыню. Ей никто не подавал.

Клим привел Аду в маленький дворик позади кирпичного здания в два этажа. У стены стоял ржавый велосипед без колес, над головой на веревке развевались выстиранные подштанники.

Поднявшись на крыльцо, Клим забарабанил в облупленную дверь.

— Марта, открой! — крикнул он по-английски.

Ада с опаской озиралась вокруг. Сейчас она войдет в бордель — вот ужас-то!

Послышались шаги, и в смотровом окошке появился голубой глаз.

— Кто там?

— Марта, не узнаешь?

Дверь распахнулась, и к Климу бросилась маленькая плотная женщина с папильотками в волосах.

Какой у нее был халат! Ада в жизни не видела таких халатов! На спине красовались вышитые драконы, а рукава и подол были оторочены лисьим мехом.

Клим и Марта обнялись и расцеловались.

— Ну, красотка, как поживаешь? — весело спросил он.

Ада в недоумении посмотрела на него: он что, ослеп? У его подруги было одутловатое лицо, крупный нос и второй подбородок — какая из нее красотка?

— Идемте в дом, тут холодно! — поежилась Марта и повела гостей в прихожую.

Краснея и обмирая, Ада поднималась за ней по лестнице и глазела по сторонам. Так вот они какие, бордели! Стены были оклеены полосатыми обоями, ступени застланы ковровой дорожкой, а с потолка свисала пыльная люстра из цветного стекла.

На втором этаже располагалась большая нарядная комната с зеленым роялем, граммофоном и бархатными диванами. Там кто-то недавно кутил, и прислуга еще не успела подмести полы и убрать грязные бокалы.

— Откуда ты явился, мистер Рогов? Из тюрьмы? — спросила Марта, оглядывая истрепанный наряд Клима.

— С войны, — отозвался он.

— Много наград принес?

— А то! Орден Почетного легиона беженцев и Пурпурное разбитое сердце.

— Ты что, с русскими приехал? Садись и рассказывай!

Клим говорил о себе и спрашивал Марту о каких-то людях. Смущенная Ада сидела рядом — в обнимку со своим одеялом и книжками.

На круглом столе стояли вазочки с апельсинами и печеньем. Хорошо бы поесть предложили! Ада не ела печенья пять лет, а апельсины видела только на картинке.

Но Марта и не думала угощать гостей и только жаловалась на русских беженок, которые загубили ей бизнес:

— Раньше белую девочку можно было продать за хорошую цену, — распалялась она. — А сейчас подходи к русскому консульству и выбирай любую. Купишь ей кусок пирога, и она уже от счастья млеет: «Мой принц, мой принц…»

— Мне бы работу найти, — сказал Клим. — Денег нет ни гроша.

Марта вздохнула:

— С работой сейчас трудно. Китайцы готовы на все ради десяти центов в день, так что легко устроиться только девочкой в заведение.

Она перевела взгляд на Аду.

— А это кто с тобой?

Клим нахмурился:

— Ее мать умерла, и ей некуда идти.

— На что она собирается жить?

— Я знаю английский и могу давать уроки, — залившись краской, произнесла Ада.

— Дай-ка я на тебя посмотрю!

Марта потянулась, чтобы расстегнуть Адино пальто, но та в испуге отпрянула.

— Не трогайте меня!

Хозяйка засмеялась:

— Уроки она будет давать! Кому?

— Может, возьмешь ее такси-гёрл в «Гавану»? — предложил Клим. — Мы иногда устраивали вечеринки на пароходе, и я видел, как она танцует. По-моему, у нее неплохо получается.

Ада похолодела.

— Что такое «такси-гёрл»?!

— Платная партнерша для танцев, — объяснил Клим. — В Шанхае мужчин гораздо больше, чем женщин, и холостяки все вечера болтаются по ресторанам. Своих девушек у них нет, поэтому они танцуют с такси-гёрл. Это приличная работа — ничего общего с проституцией.

Клим скинул куртку и размотал шарф.

— Снимай пальто, — велел он Аде. — Давай покажем, на что ты способна.

Трепеща она приблизилась к Климу.

— Если Марта возьмет тебя, соглашайся! — шепнул он по-русски. — Будет трудно, но ты сможешь заработать себе на хлеб.

Марта покрутила ручку граммофона, и из рупора полились хриплые звуки танго. Обняв Аду за талию, Клим прижал ее к себе.

Снова ненормальная близость взрослого мужчины! Его дыхание было слишком горячим, взгляд слишком пылкий, будто Клим взял и влюбился в Аду — вот только что, минуту назад!

Она угадывала каждый его шаг и с тайной радостью отмечала, что у нее все выходит, как надо. Уж чего-чего а танцевать она всегда любила.

— Браво, браво! — захлопала Марта в ладоши. — Толк из девчонки выйдет.

— Бери ее на работу и придумай что-нибудь с платьем, — сказал Клим, выпустив Аду из объятий. — Она три года назад выросла из своих нарядов.

— Сейчас поищу, — отозвалась Марта и убежала в другую комнату.

Взволнованно дыша, Ада присела на край дивана. Она не смела поднять взгляд на Клима. Что между ними произошло? Пока они танцевали, он был так нежен с нею!

Ада искоса посмотрела на него. Странно: теперь в его глазах не осталось и намека на страсть — только отрешенная усталость.

Марта вернулась с двумя платьями на вешалках.

— Мерить не дам — ты ванну давно не принимала. Приложи к себе!

Ада молча повиновалась.