Андрей Калифулов - Тайна мастера

«Думаю, именно он способен справиться с этой весьма сложной задачей», — размышлял Берзниш.

Прошло два года.

Все обитатели дачного домика готовились к ужину. В столовой комнате в кресле сидел шестидесятилетний профессор Московского университета Моисей Казимирович Нудельман, худощавый, ниже среднего роста, с седыми волосами мужчина. Он был увлечен чтением письма. Хмыкая и теребя усы, он возбужденно восклицал:

— Не может быть! Не может быть!

В комнату тихо вошла его жена Фаина Васильевна, полная, небольшого роста женщина, на вид лет пятидесяти, со смолистыми волосами на голове.

Посмотрев на раздраженного и чем-то недовольного профессора, она спросила:

— Что случилось, Моисей?

Профессор, засуетившись в кресле, недовольно произнес:

— Эти неучи опять уволили почтенных профессоров. Я это так не оставлю. Я пойду опять жаловаться.

Хозяйка его перебила и хмуро заявила:

— Никуда жаловаться ты не пойдешь. Я не пущу. Вот сидишь и сиди ректором университета — занимайся научной работой и пиши свои статьи. А политикой заниматься — я запрещаю. Еще не хватало, чтобы тебя выгнали из университета, как твоего друга.

Радостные и возбужденные, в столовую комнату вошли молодые люди — военный летчик Генрих Штайнер, среднего роста и спортивного телосложения голубоглазый брюнет, и его невеста, красивая студентка Анна Майер с каштановыми волосами на голове, которая промолвила:

— Фаина Васильевна, нам так хорошо у вас, цветами и сиренью пахнет, как дома.

— А вы не спешили бы с отъездом, погостили еще.

— С удовольствием, но у Генриха отпуск заканчивается, а у меня экзамены на носу.

— Я понимаю — у него служба, а тебя после экзаменов милости прошу. Профессор очень нуждается в твоих переводах, ты же знаешь, ему угодить очень трудно. Это можешь только ты со знанием нескольких языков и своим терпеливым характером.

Увидев с подносом кухарку, Фаина Васильевна воскликнула:

— А вот и ужин готов.

Хозяйка с кухаркой стали накрывать на стол, и к ним присоединилась Анна. А в это время Генрих и профессор уже вели непринужденную беседу.

— Значит, вам известны новинки? — спросил Генрих.

— Пока порадовать выпуском отечественного истребителя не могу, но как летчику по секрету сообщу, — доверительным тоном произнес профессор. — Недавно в Голландии была закуплена партия истребителей «Фоккер ФД11». Думаю, вам представится возможность летать на них.

— Надеюсь на это. Да вот только жаль, что наши конструкторы не могут создать мощный истребитель, способный противостоять серии «фоккеров», — вымолвил Генрих.

Профессор недовольно хмыкнул и сказал:

— К сожалению, много талантливых людей покинули страну. Сейчас продолжаются гонения на ученую элиту. Сталин одержим властью и занят укреплением своих позиций, поэтому всюду ему мерещатся враги, даже среди ученых.

— В вас говорит какая-то обида, — изрек Штайнер.

— Эх, Генрих! Молодой вы еще, многого не понимаете. Сейчас я думаю о своем друге и талантливом ученом, который вынужден был эмигрировать в Голландию. Я знаю, вы меня сейчас не поймете, сколько бы я ни приводил контраргументов. Одно я знаю: страна потеряла крупного ученого конструктора, а я потерял своего друга профессора Эйгена Зэхта, и для нас это невосполнимая потеря.

Профессор извлек из альбома фотографию и передал ее собеседнику. Генрих с интересом взглянул на фотоснимок: на фоне дачного домика на него смотрели двое ученых. Их лица сияли улыбкой. Он невольно подумал: «они даже чем-то удивительно похожи между собой».

Профессор задумчиво сообщил:

— Мне приходилось встречаться со многими немецкими учеными, и хочу отметить, что среди них мне попадалось много умных и порядочных людей. Сейчас Германия обременена Версальским договором, полагаю, что это ненадолго. Я знаю, там есть грозные силы, которые в ближайшее время изменят унизительное положение Германии в Европе. Поверьте мне, старому и опытному еврею.

— Возможно, Моисей Казимирович. Я пока недостаточно хорошо владею обстановкой в Германии, чтобы прогнозировать ситуацию.

— А там и прогнозировать не нужно, все и так ясно, стоит лишь прочитать передовицу в газете.

— Чтобы прогнозировать положение дел в Германии, думаю, той информации в газете будет недостаточно. Все гораздо сложнее.

— Может быть, вы и правы.

Внезапно в разговор вмешалась хозяйка и пригласила присутствующих к ужину. Удобно расположившись вокруг стола, молодые смотрели на изобилие блюд, и каждый примерялся съесть что-либо вкусное, но чувство стеснения сдерживало их, они ждали хозяина. Моисей Казимирович произнес тост, попросил гостей быть посмелей и откушать что Бог послал. Вдруг, что-то вспомнив, он быстро выскочил из-за стола и, подбежав к патефону, крутанул несколько раз кривую ручку. Пластинка заиграла знакомую всем старинную мелодию.

Стол ломился от дефицитных, с мастерством приготовленных блюд. Хозяйка угостила домашней наливкой. Вино, на радость гостям, было вкусное и крепкое, что позволило слегка раскрепоститься. Радостное настроение, шутки и смех положительно влияли на непринужденное общение присутствующих людей. Вот зазвучала другая пластинка. Послышались звуки старинного танго. Генрих, повинуясь порывам влюбленности, пригласил Анну на танец. Чтобы им не мешать, профессор с женой тихо вышли из комнаты, предоставив гостям уединение.

Молодые медленно танцевали танец, прижавшись друг к другу. Генрих обнял невесту. Запах ее каштановых волос его манил и дурманил. Голова его кружилась от прикосновения нежных губ. Страстное желание овладевало влюбленными. Он тихо шептал ей ласковые слова, ее обворожительная улыбка отвечала взаимностью. Малиновый закат на горизонте напоминал им, что этот чудесный вечер заканчивается. В небе появился полумесяц, и звезды усыпали небосвод. Наступила ночь, тихая и безмолвная.

Утром Анну привлек цветущий запах весны. Повернув голову, она увидела рядом букет полевых цветов. Лицо ее засветилось счастливой улыбкой.

— Ой, как мило, — прошептала она.

Уткнувшись лицом в цветы, она ощутила ласку нежных лепестков. Они радовали ее своим весенним ароматом. Девушка подошла к окну и увидела Генриха, который стоял в траве босиком и слушал щебетанье птиц. Услышав оклик, он повернул голову и улыбнулся. Подбежав к ней, Генрих взял Анну на руки и стал кружить ее вокруг себя. Она прижималась к нему, боясь, как птичка, выпорхнуть из его объятий.

— Уронишь! — звонко смеясь, кричала Анна.