Вениамин Вахман - Проделки морского беса

Услышав шаги, офицер мигом проснулся, кулаком протер глаза, поправил шляпу и офицерский шарф, чтоб видели: человек при исполнении обязанностей. Унтер, как положено по артикулу, стукнул каблуками, доложил:

— Так что задержаны караулом два господина фенриха. Говорят, будто наши. При них какой-то немец да два матроза услужающие.

Елизар и Аким шагнули вперед, вытащили подорожные, положили на стол перед офицером. Граф стоял неподвижно, как статуя, весь черный от шляпы до пят, закутанный в плащ. Дежурный офицер поглядел на него с любопытством и смущением, но сразу поспешил придать лицу строгое выражение, пальцем поманил Елизара, чтоб подошел поближе.

— А это кто с вами? Лютерский поп?

— Нет… — Елизар наклонился к нему, сказал на ухо: — Сие граф, цесарец…

— О-о!.. — удивился дежурный. — Вон как!

— Слушай, господин поручик, — продолжал Елизар шепотом. — Ты этого цесарца определи куда-нибудь на постой. А то мы с секретным… при нем не скажешь.

Поручик кивнул, встал, подошел к графу, церемонно раскланялся. Граф снял шляпу, ответил таким же поклоном.

— Сейчас вас проводят в дом самого богатого купца, герра Брандта, где вы сможете отдохнуть, — сказал дежурный и, подозвав караульного унтер-офицера, приказал нарядить с графом солдат для сопровождения и охраны.

Когда граф уже двинулся к двери, поручик ухватил унтера за плечо, шепотом наказал:

— Пусть солдаты покараулят возле дома. Персона важная, нужно его оберегать да приглядывать.

После ухода графа стало как-то свободнее. Елизар и Аким уселись на табуретки, устало облокотились на край стола.

— Ну, чего у вас, господа фенрихи? — строго спросил дежурный.

— Мы с секретным донесением господину фельдмаршалу.

— Ну уж, к фельдмаршалу! — насупился поручик. — Станут для вас светлейшего тревожить посеред ночи. Докладайте мне.

— Не дозволено! — решительно отрезал Елизар.

Дежурный прошелся по горнице, вернулся.

— А кого ж вам тогда? Генерала хватит? Вон спит генерал- квартирмейстер, может, его разбудить? Он утречком светлейшему доложит.

Елизар с Акимом посовещались. Генерал-квартирмейстер начальствует в штабе; пожалуй, этому можно.

— Ладно, буди!

— А может, весть не стоит того? Подождете до утра?

— Приказано передать немедля. Мы и то припоздали.

— Он же умаявшись. Ездил целый день по работам, даже домой не дотянул, тут свалился, — не решался дежурный, поглядывая в глубь покойчика.

— Ну, как знаешь… Однако же теперь ты будешь в ответе. Мы прибыли, — устало сказал Елизар, и Аким, подтверждая, мотнул головой.

— Погодите тут… Доложу, — вздохнул дежурный и, прошагав в угол, стал кого-то будить. На лавке началось шевеление, зевки, соскользнул на пол заячий тулупчик, коим укрывались. Потом человек спустил ноги, потянулся аж до хруста в костях, хрипло спросонья спросил:

— Ну, чего будишь? .. Отдыху не даешь, кровопийца…

Офицер, почтительно нагнувшись, что-то тихо доложил. Разбуженный, подавляя новый зевок, переспросил:

— Кто? Морские фенрихи? Откуда? Ну, зови сюда…

Дежурный побежал звать, но Елизар и Аким уже сами вскочили,

вытянулись по-строевому. Генерал в одних чулках, мягко ступая, подошел ближе. Голова его была по-бабьи замотана платком из опасенья простуды. Он взглянул на фенрихов запухшими от сна глазами, поманил рукой, взяв со стола запасную свечу, зажег ее и молча прошел в соседнюю пустую горницу. Фенрихи за ним, стараясь ступать по- уставному, но не больно греметь сапожищами.

Генерал поставил свечу на пол.

— Ну? Докладывайте, чего у вас?

— Докладывают фенрихи флота российского, Елизар Овчина-Шубников и Аким Яблоков, — чеканил Елизар. — Отнаряжены с караульной эскадры, потому как посланный с донесением к светлейшему князю Меншикову корабль не смог дойти, встретив в устье Эйдера свейскую эскадру.

— Это вчера, что ли? — прищурился генерал. — Точно. Свей наткнулись на датчан, которые шли к нам с военными грузами. Ну, датские моряки и наши батареи свеям нос маленько раскровянили.

Он протянул руку.

— Давайте бумагу…

— Бумаги нет! — отрапортовал Елизар. — Из опасения, как бы о том не проведал враг, приказано на словах. — И, понизив голос, доложил : — Голландские корабли с пороховым припасом и прочими грузами не придут, потому как перехвачены французской эскадрой и побраны в плен.

Сон с генерала мигом слетел. Он схватил Елизара за плечо, бсгль- но стиснул.

— А ты не брешешь? Не путаешь?! Кто шлет-то донесение?

— Капитан-поручик Синявин разведал про то в Англии и с тем известием приплыл в Зунд, где ходит наша караульная эскадра.

— Вот оно как! — Генерал медленно разматывал платок. Под платком оказалась солидная плешь. — Вот оно как неладно! А мы-то с Александром Данилычем ждем ме дождемся. Датчане артиллерию доставили, а с пороховым запасом у них у самих не шибко. Да… Ну, раз Синявин сию весть привез, — значит, верить можно. Эх ты, вот незадача!..

Он прошелся по комнате, заложив руки за спину, на ходу бросил:

— Голландский порох доброго изделия; умеют голландцы…

Потом, вздохнув, взял с подоконника брошенный туда платок,

поднял с пола шандал со свечой.

— Ну ладно… Рано утром я все доложу. А вы, молодцы, лягте где-нибудь там, возле дежурного. В молодости-то крепко спится, все равно на чем.

Утром, чуть свет, генерал-квартирмейстер повел молодых офицеров к дому бургомистра, где жил светлейший князь и граф, губернатор Питерсбурха да всех завоеванных у шведов областей, царский любимец, фельдмаршал российской армии, Александр Данилович Меншиков. Генерал-квартирмейстер перед докладом принарядился, приказал себя побрить, напудрить, плешь прикрыл солидным париком, живот перетянул форменным шарфом, сбоку привесил шпагу.

Шел он упругой, быстрой походкой и уж не казался стариком, как ночью, а военным средних лет, хорошо сохранившимся и рано вышедшим в чины.

В полутемном вестибюле он велел фенрихам подождать; если понадобятся, то их кликнут. Сам же поднялся наверх, в жилые покои.

Некоторое время было тихо, потом сверху донеслись сердитые раскаты низкого мужского голоса, и по лестнице раздались торопливые шаги. Генерал-квартирмейстер спустился красный, потный, злой. Махнув рукой, чтобы следовали за ним, он вышел на улицу и торопливо зашагал прочь. Фенрихи, как положено младшим по чинам, шли сзади. На углу генерал-квартирмейстер остановился, снял шляпу, обмахнулся ею, как веером.

— Слыхали? — спросил он. — Это светлейший голландцев и французов ругал нехорошими словами. Ну и мне заодно досталось. Взял манеру лаяться…