Николай Свечин - Московский апокалипсис

Квартальный дал ему прокричаться и спросил спокойно:

— По какому праву вы напали на господина Ахлестышева? Он вас за это и к суду может привлечь.

— Меня — к суду? — опешил следственный пристав. — Да он беглый каторжник! Вы чего его не арестовываете? Я же вам приказал!

— Будет ещё всякая сволочь мне приказывать!

— Что?!

— То, что слышал. О твоих проделках в Москве уже доложено куда следует. Такие, как Ахлестышев, жизни не жалели, а ты грабил! Думал, никто ничего не узнает? Узнали!

Яковлев побагровел ещё больше.

— Ах ты..! Немедленно идём к обер-полицмейстеру! Там этого беглого закуют в железо! Он у меня ещё получит тачку в руки!

— Идём, — тут же согласился квартальный. — И посмотрим, что Пётр Серафимович там получит.

Растолкав толпу, Яковлев без стука ворвался в начальственный кабинет и заорал с порога:

— Ваше превосходительство! Пётр Алексеевич! Караул! Каторжники власть начали за носы таскать! Скоро и резать начнут. А квартальный надзиратель Пожарский потворствует! Прикажите принести кандалы и заковать негодяя!

Обер-полицмейстер неохотно поднял голову от бумаг — глаза у него оказались красные от переутомления.

— Что такое? Фёдор Петрович, доложи толком: зачем кандалы и кто кого за носы таскает?

— Это Ахлестышев, ваше превосходительство. Помните, утром вы меня о нём спрашивали? Вот, пришёл. А следственный пристав Яковлев пытался его за ворот…

— Столбового дворянина за ворот? — удивился Ивашкин и встал. — Да за такое нос ему надо было с корнем оторвать! По самые ягодицы…

Сыщик развёл руки в полном недоумении.

— Ваше… да как же… Вас вводят в заблуждение! Имеется приговор суда, вступивший в силу! Ахлестышев убийца, он сбежал из-под конвоя, воспользовавшись суматохой. И чёрт знает, чем занимался при французах! Каторжная рожа… У!

И замахнулся на Петра кулаком. Тот сделал шаг к нему, и Яковлев проворно спрятался за квартального надзирателя.

— Молчать! — гаркнул обер-полицмейстер так, что задрожали стёкла. — Не сметь оскорблять героя, столбового дворянина и русского офицера!

— Какого офицера? — окончательно смешался сыщик. Вместо ответа генерал-майор взял с края стола бумагу, развернул её и стал читать с выражением:

— «Настоящим именным Указом Правительствующему Сенату объявляем Мы Нашу волю:

Подданного Нашего Петра Серафимовича Ахлестышева восстановить во всех личных, сословных и приобретённых правах и преимуществах. Уголовное преследование, незаконно против него возбуждённое, прекратить. Приговор Московского Окружного Суда отменить, дело предать вечному забвению.

Охотника из дворян Ахлестышева согласно его просьбе причислить к гвардейской артиллерии с присвоением ему офицерского чина прапорщика. Старшинство чина считать со второго сентября нынешнего года.

Прапорщика Ахлестышева за военные его подвиги против Французов, и оказанное им мужество при организации разведочной деятельности в захваченной противником Москве, наградить орденом Святаго Равноапостольнаго князя Владимира четвёртой степени с бантом.

Объявить прапорщику Ахлестышеву, что Мы пребываем к нему всегда благосклонны.

Александр».

Кровь прилила Петру в голову. Вот оно! Случилось! То, что обещал Ельчанинов, то, о чём сам он мечтал столько дней — наконец произошло. Снова человек! Не беглый каторжник, прячущийся от правосудия, а столбовой дворянин из «Бархатной книги». И теперь он может жениться на Ольге!

Генерал и полицейский офицер крепко пожали Ахлестышеву руку. Он оглянулся: Яковлев задом пятился от него к двери. Чёрт с ним!

— Первая хорошая новость за сегодня, — сказал, по-доброму улыбаясь, Ивашкин. — А то одни беды да страдания вокруг. Хоть кого-то осчастливил… Я ведь помню, как вас в этом кабинете наветчики убийцей выставили. Да… Разберёмся мы с Яковлевым, Пётр Серафимович, дайте только время. На него множество жалоб. Не сойдёт ему на этот раз с рук.[86] Но это ведь не всё! Про вас ещё имеется бумага. Из ставки. Где же она? Вот! Читайте.

Буквы прыгали у Ахлестышева перед глазами, но он взял себя в руки и прочёл:

— «Приказ по действующей армии за нумером 1606 от 15 октября 1812 года. Полотняные Заводы.

Прапорщику гвардейской артиллерии Ахлестышеву немедленно прибыть для прохождения службы в распоряжение начальника Высшей воинской полиции надворного советника барона фон Розен. Подписано: Кутузов. Копия верна: дежурный генерал Коновницын».

Пётр не успел даже осознать эту новость, как обер-полицмейстер указал ему на вещи в углу кабинета.

— Ваши. Были приложены к бумагам. В мешке, я поглядел, офицерские сапоги лежат. Отдельно сабля. В седельном чемодане, полагаю, найдёте и весь мундир. А теперь прошу меня извинить — дела… Желаю успеха!

И генерал повернулся к Пожарскому.

— Фёдор Петрович. Идите сейчас оба в диванную, и помоги там господину прапорщику обмундироваться по форме.

В дверь просунулась физиономия секретаря.

— Ваше превосходительство, депутация от замоскворецкого купечества. Прикажете впустить?

— Да, заводи.

Ахлестышев и Пожарский поторопились выйти в соседнюю комнату. Там Пётр открыл чемодан и, действительно, обнаружил в нём походный мундир с принадлежностями: обер-офицерскими эполетами, нагрудной посеребрённой бляхой, фуражной шапкой и шарфом[87]. Отдельно лежал конверт. Бывший каторжник открыл его и вытряхнул на ладонь Владимирский крест. Ельчанинов не забыл и об этом! Вот молодец! Но в конверте находилось и ещё что-то. Ахлестышев потянул за оранжево-чёрную ленту и извлёк Знак отличия Военного Ордена — солдатский Георгий. Это ещё кому? Он же прапорщик, офицерам такие награды не полагаются. Ответ на вопрос Ахлестышев нашёл в четвертушке листа на дне волшебного конверта. Это был приказ барона Розена по Высшей воинской полиции:

«Охотник из мещан Александр Калинов сын Взимков по собственноручному ходатайству зачисляется в охранную команду полиции в звании рядового.

Указанный Взимков за проявленное мужество награждается Знаком отличия Военного Ордена по представлению резидента в Москве штабс-капитана Ельчанинова.

Взимкову немедленно прибыть в распоряжение Высшей воинской полиции для прохождения службы, где поступить под начало прапорщика Ахлестышева».

Замечательно! Теперь Саша-Батырь не беглый уголовный, а солдат и георгиевский кавалер! То-то он порадуется. Не иначе, наденет крест и пойдёт средь бела дня гулять до Волчьей долины. Надо будет составить ему компанию…

С помощью Пожарского Пётр переоделся в мундир. Квартальный надзиратель прикрепил ему на грудь Владимирский крест, расправил бант. Тот показывал, что орден дан за военные заслуги, а не за просиживание штанов в присутствии[88]. Ахлестышев дружески попрощался с добрым Фёдором Петровичем и поспешил на улицу. Ему хотелось побыстрее появиться на Остоженке в своём новом обличии. Шпага непривычно била новоиспечённого прапорщика по ноге и мешала ходьбе; нужно будет привыкать… Стоящий на выходе драгун молодцевато вытянулся во фрунт, и Ахлестышев с заминкой козырнул ему. Столько нового сразу!