Жеральд Мессадье - Роза и лилия

Что же последует за этими похвалами, спрашивала себя Жанна.

Король повернулся к ней и сказал своим вечно простуженным голосом:

— Мы с вами, Жанна, стали жертвами жестокой несправедливости. Вы должны были быть королевой Франции. Теперь слишком поздно. Я бы оказал вам дурную услугу, сделав своей любовницей. Вы слишком молоды, и вам пришлось бы столкнуться с моим сыном, сущим дьявольским отродьем. Занимайтесь своим делом, ибо лучшей защитой вам будет служение королевству.

Итак, он просто хотел подбодрить ее, а не просить о чем-то. Кроме того, он заботился о ее будущем. Жанна нашла слова благодарности. Король кивнул, и Жанна встала.

Когда она была в дверях, Карл спросил:

— Вы не встречались больше с братом?

— Нет, сир, — ответила удивленная Жанна.

— Почему?

— По правде сказать, сир, он страшно разочаровал меня.

На лице короля заиграла насмешливая улыбка.

— Мессир д'Аржанси оказался недостоин вашей привязанности?

Господи, подумала Жанна, этому человеку известно все!

Она вытаращила глаза. Король и не ожидал ответа. Он просто расхохотался тем неприличным и дерзким смехом, который Жанна уже однажды слышала.

— Так-то, Жанна. Вы на себе испытали то, что я давно знал. Добрая кровь способна дать хорошие и дурные плоды. Идите, храни вас Господь!

Жанна вышла от короля в полном смятении. Надо же, королева Франции! Садясь в седло, она подумала, что переход владений д'Аржанси в другие руки не мог пройти при дворе незамеченным.

Вдруг она вспомнила, что король ни разу не упомянул о Франсуа Вийоне. Может быть, он не в курсе дела? Или просто щадил ее?

Как и в тот день, когда она впервые примерила длинное платье советницы, Жанна задумалась о том, какой долгий путь проделала она от Ла-Кудрэ. Услышать из уст самого короля, что она должна быть королевой Франции!

Все эти милости и похвалы ничего не меняли: она возвращалась в дом без мужчины.

На один из вопросов ответа так и не было. Суконщик Контривель растолковал ей, чего не надо делать, но не сказал, как следовало поступить. Теперь, когда Жанна стала советницей, ей было еще труднее просить совета. Конечно же кто-нибудь из муниципальных советников подсказал бы ей имя и адрес опытного и честного дельца, но тогда он, без сомнения, узнал бы все о ее состоянии и доходах и смог бы при желании воспользоваться этим в своих интересах. Немало было, наверное, таких, кого раздражал слишком легко доставшийся Жанне успех.

Как-то вечером Жанна смотрелась в зеркальце и вдруг поняла, что ответ на вопрос в буквальном смысле слова у нее в руках. Зеркальце Исаака. Исаака Пражанина. Она вспомнила его слова: Пойди к моему отцу, Исидору Штерну, на улицу Жюиври.

Жанна была поражена.

Пошло уже семь лет. Исаак был ее первым мужчиной. Воспоминание о нем ничуть не потускнело. Отчего же она не пошла к его отцу? Потому что жизнь не давала ей передышки. Потому, что сам Исаак предупредил ее о том, какие неприятности можно нажить, якшаясь с евреями. Чем дольше она жила в Париже, тем больше убеждалась, что он был прав. Евреи жили здесь, словно за какой-то невидимой стеной. Христиане редко говорили об этом, а больше переглядывались и многозначительно молчали. Похоже, даже Гийоме верил в то, что евреи имеют тайные связи с нечистой силой.

— Они вызывают дьявола каждую субботу в полночь, — сказал он как-то, увидев еврея на улице Бюшри. Его было легко узнать по желтой нашивке на черном плаще.

В городе они появлялись редко, предпочитая держаться вместе в квартале Сент-Авуа и около монастыря Бийет.

— Выходит, с дьяволом проще пообщаться, чем с Господом Богом, — ответила тогда Жанна. — А для чего они его вызывают?

— Чтобы превращать свинец в золото! — воскликнул Гийоме.

— А может, и мне стоит его вызвать? — в шутку сказала Жанна.

— Нет, нет, хозяйка! Тогда вам придется продать ему душу!

Гийоме был возмущен неверием Жанны в то, что она считала полной чепухой, а сам он сущей правдой.

— Гийоме, — сказала Жанна строго, — нечего повторять то, о чем ты ничего не знаешь. Вот когда сам увидишь, как дьявол превращает свинец в золото, скажи мне, чтобы и я посмотрела.

Гийоме ответил, смешавшись, что это и вовсе невозможно, ибо евреи призывают дьявола в своих синагогах, вход в которые христианам строго-настрого запрещен. В тоне его уже не было прежней уверенности.

Как бы там ни было, он явно не мог указать Жанне дорогу к улице Жюиври.

Жанна вышла из дома ранним утром, перешла реку по Малому мосту, потом по мосту Нотр-Дам и оказалась на улице Сент-Антуан. Там она подошла к лавке какой-то вышивальщицы и спросила, как пройти на улицу Жюиври. Вышивальщица, желая сэкономить на свечках, работала прямо на пороге своей лавки. Жанна подивилась, как ловко она вышивает цветы золотой нитью по алому шелку. Уже оконченная часть работы напомнила ей те драгоценные ткани, которые она видела в аржантанском шатре Исаака. Вышивальщица подняла голову и сощурилась.

— Здесь нет никакой улицы Жюиври, — сказала она.

Жанна в недоумении уставилась на нее.

— Улица Жюиф точно есть, а улица Жюиври — это в Лионе,[43] — добавила она.

И женщина указала Жанне дорогу.

Выходит, Исаак ошибся, сказав ей название улицы в другом городе. Значит, он не часто сюда наезжал.

— То, что вы делаете, очень красиво, — сказала Жанна.

— Это для одного из их торговцев. Они продадут ткань неверным.

Улица Жюиф была похожа на все остальные, если не считать того, что в ручье почти не было отбросов. Жанна спросила, как найти Исидора Штерна. Его лавка явно выделялась среди прочих: через две массивные и отделанные железом двери Жанна попала в маленький зал, украшенный деревянными панелями. На каменном полу красовался ковер. На небольшой тумбочке стоял подсвечник с семью свечами, лежала какая-то книга, бумаги и весы. Из мебели в зале были только стол, скамья и два табурета. У стола сидели двое мужчин, они играли в шахматы. Оба были одеты в длинное платье, стянутое на поясе. У входа висели два черных, подбитых мехом плаща. Один из двоих, маленький и крепко сбитый мужчина, носил коричневую, обстриженную квадратом бороду. Он был без головного убора. Второй, худой и бритый, прятал свои белоснежные волосы под черной шелковой ермолкой.

Было новолуние; в соседней лавке тоже играли в шахматы.

— Шах королю, — произнес человек в ермолке.

Бородатый едва слышно рассмеялся.

— Исидор, — сказал он протяжно, — если бы ты играл на деньги, то неплохо бы зарабатывал.