Клауде Куени - Друид

Моим самым заветным желанием тогда было узнать, из каких трав составили зелье, отправившее друида Фумига к праотцам, чтобы сварить точно такую же отраву и подлить в вино дядюшке Кельтиллу. Я ненавидел его и всей душой желал ему немедленно умереть мучительной смертью. Где же справедливость? У нас, кельтов, так много богов, но никто из них даже не думал сжалиться надо мной. Почему мои родные отец и мать умерли, а этот живодер выжил? В то время мне приходилось очень нелегко, я даже подумывал о том, чтобы начать молиться другим богам, отвернувшись от наших, кельтских. Кельтилл не собирался сдаваться. Он обвязал мое колено куском меха, надел мне на голову шлем из плотной кожи и вновь поставил меня на ноги. Я шатался, словно залпом выпил бронзовый котелок неразбавленного вина, смешанного с живицей. Если я проходил мимо горящего костра, то сидевшие вокруг него люди тут же старались убрать горшки подальше. Можно было подумать, что все гончары к югу от изгиба Ренуса платили мне за то, что я учился ходить. Где бы я ни появился, глиняные сосуды и миски превращались в черепки. А каждый раз, когда я падал, этот чокнутый работорговец говорил мне: «Корисиос, ты можешь падать — в этом нет ничего зазорного. Но ты ни в коем случае не должен сдаваться и лежать пластом». Что мне оставалось делать? Я вставал вновь и вновь, жителей нашего селения мое появление приводило в ужас. Сам себе я казался живущим в Северном море страшным чудовищем, о котором сложено столько легенд. Хуже всего я чувствовал себя, если на моем пути встречалась какая-нибудь девушка. Если я терял равновесие, то пытался схватиться руками хоть за что-нибудь. Инстинктивно. И нередко получалось так, что я хватался за оборку платья и, падая, невольно срывал его. Остальные мальчишки завидовали мне. Ни одному из них не удавалось так часто, как мне, бывать в обществе привлекательных девушек, раздетых донага.

Ванда тихо засмеялась.

— Вот видишь, Ванда! — воскликнул я, не скрывая своей радости. — Я же говорил тебе, что могу рассмешить любого!

Мне еще ни разу не приходилось видеть ее смеющейся. Звонкий смех и ослепительной белизны зубы буквально лишили меня дара речи. Мой рассказ развеселил Ванду так, что она, смеясь, слегка запрокинула голову и приоткрыла губы, которые, казалось, ждали страстного поцелуя. Но мне вовремя удалось овладеть собой. Как ни крути, она была всего лишь рабыней, даже несмотря на то, что ее платье украшали такие дорогие застежки.

— Что было дальше, ты знаешь. Сначала появилась ты, потом — Люсия.

Люсия едва слышно зарычала — этот звук очень напоминал глухое довольное урчание кошки. Я уверен, что она все прекрасно понимала и знала, когда мы начинали говорить о ней. Просто люди недооценивают собак. Ванда нежно погладила Люсию по голове и ошупала ее мягкие, длинные уши, покрытые черной шерстью.

— Знаешь, Ванда, мне кажется, что именно дядюшка Кельтилл сделал все возможное, чтобы Люсия попала ко мне в руки. Сейчас я начинаю понемногу понимать: он старается спланировать мою жизнь, словно это какой-нибудь военный поход. Вот почему он так сильно беспокоится обо мне сейчас. Кельтилл понимает: он больше не может оставаться полководцем моего похода длиною в жизнь. Но в следующей жизни он наверняка будет одним из моих самых лучших клиентов.

Ванда, похоже, не обратила никакого внимания на мои последние слова. Она скорчила такую мину, словно ей, несчастной рабыне, лишь с трудом удавалось терпеть нудные рассуждения своего хозяина, и вновь задала вопрос:

— Как ты думаешь, господин, кто тебе помог? Кельтилл или боги? Или, может быть, боги сохранили жизнь твоему дядюшке, чтобы он имел возможность помочь тебе?

— Ванда, с каких это пор ты начала интересоваться нашими богами?! Неужели ты недовольна теми, в которых веришь сама?

Конечно же, германская рабыня вряд ли могла утверждать, что боги благоволят к ней. Ванда отвернулась от меня и сосредоточенно взглянула вдаль. Она определенно что-то видела. Я внимательно осматривал долину и окружающие холмы в надежде заметить хоть что-то необычное, но так ничего и не рассмотрел. Тем не менее меня не покидало неприятное чувство смутной тревоги. Я знал: внизу кто-то или что-то подбирается к нашему селению. Я вновь скорее почувствовал, чем услышал это странное потрескивание. У меня уже не оставалось ни малейшего сомнения… Что-то должно произойти. Уверенность эта была такой же твердой, как в тот день, когда умер друид Фумиг, которому я желал смерти. Я просто знал, что он отправится к праотцам. Порой мне в самом деле удавалось предвидеть будущее. А иногда получалось так, что происходило нечто совершенно незначительное, но я чувствовал: именно это событие сыграет очень важную роль в будущем.

— Идем назад, в деревню, — сказал я.

Ванда молча кивнула. Так, словно хотела сказать: «Да, я тоже видела это». Но я, к сожалению, так ничего и не заметил. Она чувствовала мое нарастающее беспокойство, но никоим образом не показывала этого. Ванда ловко соскользнула вниз по камню, затем взяла меня за ногу и подтянула к самому краю. Мне совсем не нравилось, когда со мной обходились подобным образом и таскали, словно бревно. Но как я мог отучить свою рабыню от этой привычки?

Не сопротивляясь, я позволил стащить себя вниз. Ванда протянула руки и обняла меня за бедра, чтобы помочь спуститься. Едва почувствовав под ногами землю, я повернулся к ней. Лицо Ванды было так близко, что я смог ощутить на своей коже ее дыхание.

— Вовсе не обязательно обращаться со мной как с ребенком и постоянно поддерживать меня, словно я падаю на каждом шагу! — сказал я, строго глядя на нее. На самом деле я вовсе не был зол. Но иногда нужно давать понять рабыне, кто есть кто. Иначе она просто сядет на голову. Мне доводилось слышать немало историй о том, как германские рабыни начинали понукать своими хозяевами. Эти наглые бестии указывали господам, что делать, и творили все, что хотели. Клянусь богами, я не вру! Некоторые германские рабыни целыми днями огрызаются на любое услышанное слово и смотрят исподлобья на своего хозяина, пока он не сделает то, чего они добиваются. Именно поэтому я иногда обращался с Вандой довольно строго.

Она взяла меня за руку и сказала:

— Такова воля Кельтилла. Я не могу перечить ему.

В тот момент я должен был проявить твердость и отчитать Ванду. Ведь буквально в следующее мгновение она сделала то, что я ей запретил! Однако настоящий господин должен уметь иногда проявлять снисходительность. Но не слишком часто.

Медленно шагая вниз по склону, мы спустились к берегу.

Ни я, ни Ванда не произнесли ни слова. История, рассказанная мною Ванде, разбередила мои старые раны. Тем не менее я не жалел, что решил излить ей душу. Более того, я радовался этому. Ведь мне удалось развеселить Ванду своим рассказом — она засмеялась! В очередной раз я, задумался над тем, насколько трудным и долгим был путь, который мне уже удалось преодолеть. Конечно, я не мог ловко взобраться на дерево, выковать меч или метнуть в цель копье, но я знал названия всех деревьев, умел варить из разных трав целебные, а также ядовитые зелья и постоянно стремился научиться чему-то новому. Я знал, как делают украшения, оружие и глиняную посуду. Как находят металлы, добывают их и обрабатывают. Я владел латынью и свободно писал по-гречески, мог рассказать множество мифов и легенд самых разных народов. Мне были известны тайны движения звезд. Во время отсутствия друидов я становился одним из самых уважаемых и важных мужчин в нашей общине. Если через деревню проезжали купцы, то я обязательно присутствовал при каждом разговоре с ними. Недавно я начал учиться обращаться со стрелами и луком и, должен заметить, достиг немалых успехов.