Ольга Сарник - Карьера Югенда

Бывали даже прямые телерепортажи, непосредственно с места событий. Мы собирались дружно, человек по пятьдесят, с соседями, под открытым небом и видели своими глазами, как высоко мастерство наших воинов. Действительно, выше небес! Главное, это было чистой правдой, ничуточки не преувеличено! Фронтовые сводки германского командования были надёжны, даже наши враги это признавали, скрипя зубами.

Мы отложили вилки и превратились в слух. Вся Германия в эти моменты превращалась в одно огромное ухо – шутка ли, семьдесят миллионов человек одновременно слушали радио!

Немецкие ВМС затопили английский авианосец «Арк Ройял»! Потоплен торпедой, сообщил бархатный голос после бравурно-фанфарного вступления.

– Теперь у англичашек на один авианосец меньше, – злорадно подытожил мой отец.

–Погодите! Я читала про этот «Арк Ройял» 2 сегодня в утренней газете. Его же потопили авиабомбой? – с удивлением переспросила Магда, распахнув свои огромные синие глаза.

– Какая разница – бомбой, торпедой! – нетерпеливо отмахнулся отец. – Утопили – и точка. Главное – Германия проснулась! Ура!

И, словно в подтверждение, загремел из репродуктора оркестр из ста фанфаристов. Это было великолепно. Все замерли в восхищении.

– Предлагаю тост: за скорую победу германского оружия, – очнувшись, радостно загрохотал отец. – И за скорейшее возвращение из победоносного похода наших доблестных воинов! Мы спасём мир от красной чумы! Если не мы – то никто! А отпускникам должно быть стыдно!

Отец выпил, крякнув, и укоризненно посмотрел на меня. Я сделал вид, что не заметил его красноречивого взгляда. Но отец впился в меня глазами:

– Сынок! Если не мы, то нас. Большевистскую заразу надо истреблять. Вся Европа в опасности! И будет же у нас когда-нибудь прибавление! Надо расширяться! Лично я – за!

Отец хитро подмигнул Магде, Магда смущённо улыбнулась, и её ушки слегка порозовели. Все выпили. Но я заметил, что мама сильно помрачнела и отставила свой бокал, едва пригубив.

– Ты покидаешь нас, сынок? – с тревогой спросила мама, не замечая буравящих глаз отца.

– Никуда я не еду! Я в отпуске. С чего ты взяла? – несколько нервно ответил я.

– Не сидеть же тебе вечно под юбкой матери! – загремел отец. – Давно бы стал боевым офицером, а ты всё мотоциклу гайки крутишь!

– Из-под юбки матери я давно вылез, – резко ответил я и бросил, скомкав, салфетку на стол. Мама со страхом на неё покосилась. – И без меня… хватает. Вон как воюют! Сами только что слышали.

Отец удивлённо вскинул на меня глаза. Не ожидал такой прыти. А я сразу же смягчился.

– Чего ты так волнуешься? – примирительно спросил я отца и ухмыльнулся. – Они же вернутся к Рождеству.

Как ни пытался я смягчить сказанное, отец помрачнел, как туча. Он был невероятно упрям! Да и Магда как-то вдруг притихла. Потом встрепенулась, поднялась.

– Простите, мне пора, – прозвенел в нашей гостиной её хрустальный голосок.

– Как, Магда, ты не останешься на десерт? – всполошилась мама. Она так старалась!

– Заманчиво, фрау Гравер, ваша выпечка славится на весь Дрезден! Но бабушка совсем плоха. Я должна быть у неё сегодня не позже восьми, – твёрдо возразила Магда. – До свидания, благодарю вас за приятный вечер!

Хлопнула входная дверь. Родители тревожно переглянулись. Что ж, так даже лучше. Пусть катится к чёрту со своим чёрным платочком! Я с энтузиазмом налёг на салат. Божественно! Налил полный стакан смородинового морса, и с наслаждением выпил. Восхитительно! Женюсь только на той, которая докажет, что готовит не хуже моей матери. Совершенно невпопад я брякнул:

– А Дитрих о замке мечтает. Идиот.

–Замолчи! – внезапно крикнул отец, и глаза его под лохматыми бровями гневно сверкнули, – совсем как у Нильса. – Он идёт воевать за великую Германию! Не сметь оскорблять солдата вермахта!

Ну и дела! Я ошеломлённо смотрел на отца… и не узнавал его. Мама громко всхлипнула. Отец рассерженно стукнул кулаком по столу. Это привело меня в бешенство. Я вскочил, но отец уже неумело утешал маму. Ох, лучше бы он не пытался!

– Да что с тобой, Эрна? Перестань! – пророкотал он и постучал по маминому плечу. Так хлопают лошадь по крупу. – Дитрих, несомненно, вернётся к Рождеству! А этот оболтус, – кивнул на меня,– мог бы помочь! Глядишь, быстрее вернулись бы!

Я почувствовал себя побеждённым и нахмурился. Как будто кто-то поднял меня за плечи и толкнул к дверям.

– Пойду пройдусь, – бросил я через плечо уже в дверях.

– Крепкий тыл, тоже мне… – прошипел мне вслед отец.

Уходя, я расслышал глухие мамины рыдания, но, сжав кулаки вышел. Давно ли отец стал таким?! Он не считал Германию побеждённой, потому что конец Первой мировой войны он встретил на чужой, русской, территории. Он рассказывал мне, какие огромные у русских земли. И бездорожье. Не самое удачное сочетание, если собираешься нападать.

VII

Тем солнечным утром понурый Дитрих бочком протиснулся в стерильно чистый кабинет Нильса. Тот сидел за сверкающим письменным столом и неторопливо листал какую-то папку. На первой странице красовалось моё крупное фото. Увидев её, наверняка я почувствовал бы себя свиньёй. В мясном отделе на рынке.

Увидев её, и Дитрих почувствовал себя свиньёй. Он тихо опустился на краешек стула. Он чувствовал, что поступает не по-товарищески. Или наоборот – по-товарищески? Ганс – заблудшая бестолковая душа, его надо как можно скорее спасти, вернуть в безопасное лоно НСДАП.

Но всё же разговор у них никак не клеился. Дитрих понимал, что с крючка Нильса ему не соскочить. Из мягких лапок Нильса никому не вырваться. И Дитрих беспомощно, словно в поисках защиты, оглянулся на плотно затворённую белую дверь.

– Не хочет он ехать. Ни в какую, – глухо проговорил Дитрих. – Поговорите с ним. Я сделал всё, что мог.

Нильс даже глаз не поднял от папки. Не глядя на Дитриха, он сделал величественный жест рукой – дескать, свободен. И Дитрих поспешно вышел.

Следом за ним в кабинет зашёл наш командир взвода. Нильс жестом пригласил его садиться. Командир взвода молча уселся и тут же – без разрешения – закурил. А Нильс, словно в продолжение некого разговора, спросил:

– А какое происхождение у этого Гравера?

Командир взвода дымил так, точно в кабинете Нильса жгли целую вязанку хвороста.

– Почище нашего, – флегматично отозвался командир, выпустил кольцо дыма и проводил его взглядом, как даму.

– Неужто сам Один был его предком?

–Практически.

Они разразились таким хохотом, что чуть не полопались оконные стёкла. Наконец Нильс смахнул слёзы, захлопнул папку и небрежно забросил её в верхний ящик стола.