Герберт Уэллс - Собрание сочинений в 15 томах. Том 5

— Но право же… — начал Викарий.

— Я не сомневаюсь, что он сбежал из приюта.

— Я не могу полностью принять…

— Вам придется. А нет, так на то есть полиция, или, на худой конец, можно дать объявление; впрочем, его родные, возможно, пожелают избежать огласки… Кому приятно, если в семье…

— Он с виду совершенно…

— Не пройдет и двух дней, как его начнут разыскивать друзья, — успокоил Доктор, потянувшись за своими часами. — Он, я полагаю, живет неподалеку от наших мест. С виду он безопасен. Я, пожалуй, загляну к вам завтра еще раз посмотреть его крыло. — Крумп соскользнул со стола и выпрямился.

— А бабушкины-то сказки крепко в вас засели, — сказал он, похлопав Викария по плечу. — Но, знаете — ангел, это уж… Ха-ха-ха!

— А ведь я и в самом деле подумал… — проговорил с сомнением Викарий.

— Взвесьте факты, — сказал Доктор, все еще нащупывая часы, — взвесьте все факты на весах нашего точного анализа. Что от них останется? Всплески красок, игра фантазии, muscae, volantes.

— А все-таки, — молвил Викарий, — я мог бы присягнуть, что крылья радужно сияли и что…

— Подумайте хорошенько (Доктор вынул часы): зной, слепящее солнце; голову напекло… Но мне в самом деле пора. Без четверти пять. Я навещу вашего… ангела (ха-ха!) завтра днем, если его тем временем никто не заберет от вас. Повязку вы сделали в самом деле очень недурно. Мне это льстит. Значит, мы не зря проводили занятия по оказанию первой помощи… Всего хорошего.

Викарий полумашинально отворил дверь, чтобы выпустить Крумпа, и увидел своего помощника Мендхема, который шел по аллее вдоль стены мышиного горошка и таволги. Тут его рука потянулась к подбородку, в глазах отразилось смущение. А ну, как он и впрямь обманулся? Проходя мимо Мендхема, Доктор высоко поднял шляпу над головой. «Умнейший человек, этот Крумп, — подумал Викарий, — и куда вернее судит о твоем рассудке, чем ты сам». Викарий так остро это почувствовал. Тем трудней представилось предстоящее объяснение. А ну, как он вернется сейчас в гостиную и увидит спящего на коврике простого бродягу?

Мендхем был щупленький человечек с величественной бородой. Казалось, весь рост у него ушел в бороду, как у горчицы в семя. Но когда он говорил, вы убеждались, что у него есть также и голос.

— Моя жена пришла домой в ужасном состоянии, — прогремел он еще издалека.

— Заходите, — сказал Викарий, — заходите. Замечательный, знаете, случай… Пожалуйте в дом. В мой кабинет, прошу. Я чрезвычайно сожалею. Но когда я все вам объясню…

— И, надеюсь, принесете извинения, — прогремел Помощник.

— И принесу извинения. Простите, не сюда. В кабинет.

— Так кто же была эта женщина? — сказал Помощник, обернувшись к Викарию, едва тот прикрыл дверь своего кабинета.

— Какая женщина?

— Ну-ну-ну!

— Нет, в самом деле?

— Накрашенная особа в легком наряде — скажем откровенно, в возмутительно легком, — с которой вы прогуливались по саду.

— Мой дорогой Мендхем… это был Ангел!

— Ангел, да и прехорошенький, а?

— Мир становится таким прозаическим, — вздохнул Викарий.

— Мир, — взревел Помощник, — становится с каждым днем черней. Но чтобы человек вашего положения открыто, без стыда…

— Тьфу ты! — сказал Викарий в сторону. Он редко позволял себе чертыхаться. — Послушайте, мистер Мендхем, тут в самом деле недоразумение. Уверяю вас…

— Превосходно, — сказал Помощник. — Тогда объясните! — Он стоял, расставив тощие ноги, а руки скрестив на груди, и хмурился на Викария над густой своей бородой.

(Объяснения, повторяю, я всегда считал характерной ошибкой нашего века науки.)

Викарий беспомощно огляделся. Мир вокруг сделался тусклым и мертвым. Может быть, все, что началось сегодня днем, ему просто снится? Там, в гостиной, в самом деле ангел? Или это игра какой-то сложной галлюцинации?

— Итак? — сказал Помощник, выждав целую минуту.

Рука Викария затрепыхалась на подбородке.

— Такая сложная история… Не знаю, как и приступить…

— Еще бы! — строго сказал Мендхем.

Викарий, едва сдержавшись, терпеливо продолжал:

— Сегодня днем я пошел поохотиться на некую странную птицу… Вы верите в ангелов, Мендхем? В настоящих ангелов?

— Я здесь не затем, чтобы обсуждать вопросы теологии. Я супруг оскорбленной женщины.

— Но то, что я вам сказал, не фигура речи: это действительно ангел, настоящий ангел — с крыльями. Сейчас он в соседней комнате. Вы меня не поняли, и потому…

— Ну, знаете, Хильер…

— Говорю вам, это правда, Мендхем. Клянусь, что правда. — В голосе Викария зазвучало раздражение. — Не знаю, за какие грехи мне пришлось принять в свой дом и одеть небесного гостя. Знаю только, что — хоть это, безусловно, может показаться неподобающим — сейчас у меня в гостиной сидит ангел, одетый в мой новый костюм, и допивает свой чай. Он погостит у меня — по моему приглашению — неопределенный срок. Я, спору нет, поступил неосмотрительно. Но не могу я, понимаете ли, выгнать его только из-за того, что миссис Мендхем… Я, может быть, и слабоволен, но все же джентльмен.

— Ну, знаете, Хильер…

— Уверяю вас, это правда. — В голосе Викария задрожала нота истерического отчаяния. — Я выстрелил в него, приняв за фламинго, и попал ему в крыло.

— Я думал, это случай, когда должен вмешаться епископ. Но здесь, я вижу, будет уместней вмешательство психиатров.

— Пойдите и посмотрите, Мендхем!

— Но ангелы не существуют.

— Мы учим людей другому, — сказал Викарий.

— Не существуют как материальные тела, — уточнил Помощник.

— Все-таки пойдите и посмотрите сами.

— Не хочу я смотреть ваши галлюцинации… — начал Помощник.

— Я ничего не смогу объяснить, пока вы не пойдете и не посмотрите на него, — сказал Викарий. — Ничто другое на небе или на земле так не похоже на ангела, как этот человек. Вы просто должны увидеть его, если хотите понять!

— Я не хочу ничего понимать, — сказал Помощник. — Не хочу по доброй воле идти на то, чтобы меня морочили. Скажите сами, Хильер, что это, если не попытка меня обморочить?.. Фламинго! Как бы не так!

Ангел допил чай и теперь стоял у окна, задумчиво глядя вдаль. Старая церковь в глубине долины, озаренная заходящим солнцем, казалась ему очень красивой, но он не мог понять, что означают могильные камни, выстроившиеся рядами по косогору за церковью. Когда вошли Мендхем с Викарием, он обернулся.

Мистер Мендхем мог с полным удовольствием нагрубить своему патрону, как он грубил прихожанам, но не тот он был человек, чтобы нагрубить приезжему. Он поглядел на Ангела, и версия о «неизвестной даме» сразу отпала. Красота Ангела была слишком явно красотою юноши.