Сергей Степанов - Последний викинг. «Ярость норманнов»

– Когда я приехал в Гардарику, ей исполнилось всего шесть или семь зим, сейчас ей уже десять. Осталось подождать еще пять или шесть зим. Конунг, я прошу вас о великой чести породниться с вами.

Харальд краснел и бледнел. Еще никогда его сердце не билось так сильно. Он замер в ожидании ответа. Видя его волнение, Ярицлейв мягко сказал:

– Думается мне, что во многих отношениях ты подходишь моей дочери. Ты доброго рода и славен немалыми достоинствами. Но брак княжеской дочери – особая стать. Дочерей государей выдают за равных им по положению, дабы женитьба принесла великую честь тем странам, откуда они родом. Что касается тебя, то боюсь, здесь начнут возражать мои бояре, воеводы и прочие знатные мужи. Они непременно скажут, что было бы несколько поспешным решением, если бы я отдал дочь чужестранцу, у которого нет своего королевства или на худой конец княжества. Горлопаны на вече прибавят также, что ты беден и не можешь заплатить вено за невесту. Тем не менее я не хочу огорчать тебя. Дочь моя столь молода, что нам с Ингигерд еще рано думать о ее замужестве. Пока она вырастет, много воды утечет. Лучше оставить тебе твой почет до подходящего случая, даже если ты немного подождешь. За то время, что ты провел при моем дворе, ты приобрел славу, а нам немалые выгоды. Поглядим, как пойдет твоя дальнейшая служба. Очень вероятно, что, начавшись столь доблестным образом, она еще более увеличит твою славу и почет.

Речь конунга на северном языке текла тихо и гладко, ласковые слова обволакивали, словно мягкий шелк. Но Харальд догадывался, что за лестными выражениями скрывается отказ. Он не хотел довольствоваться пустыми речами, какими бы красивыми они ни казались. Харальд сказал почтительно, но настойчиво, что понимает свое незавидное положение. Он всего лишь бедный изгнанник, которому нечего выставить в заклад. Однако он известен своими родичами и предками, которые были конунгами, и твердо рассчитывает на свою силу и удачу.

– Сейчас я действительно не могу заплатить мунд, достойный дочери такого могущественного конунга, как вы, господин! Но я могу оказать большую услугу конунгу в воинском деле. Назначьте любое испытание, и вы, господин, увидите, на какие подвиги готов Харальд ради девы из Гардарики.

Ярицлейв Мудрый молчал. Ничто в опочивальне не нарушало тягостной тишины, показавшейся Харальду вечной. Он понимал, что решается его судьба, и разрывался между надеждой и отчаяньем. В один миг ему верилось, что его затея закончится удачно, а в следующее мгновение он удивлялся тому, как осмелился заикнуться о женитьбе на дочери конунга. Наконец, Ярицлейв нарушил молчание:

– Ступай отдыхать, Харальд. Я тщательно обдумаю твои слова и дам надлежащий ответ.

Ответ был дан нескоро. Конунг выздоровел, но не звал его в свои палаты. Более того, когда он через несколько дней приехал в Ракомо, слуги дерзко объявили ему, что Ингигерд занята, а детей ему видеть незачем. Харальд возвратился домой в великом унынии. Видя его расстроенное лицо, Рёнгвальд участливо спросил, не заболел ли он. Харальд отмалчивался, но сын ярла догадался, в чем причина уныния. Он хлопнул себя по лбу и воскликнул:

– Клянусь молотом Тора, ты, верно, поговорил с конунгом о женитьбе на Эллисив!

Харальду пришлось рассказать о встрече с Ярицлейвом и о том, что он, кажется, сильно прогневал конунга. Сын ярла был возмущен:

– Он отказал тебе, Инглингу! Кто они такие, конунги Гардарики?! Их предка Рюрика никто не знает в Северных Странах. Только безумный берсерк думал, что Рорик Метатель Колец в родстве с Ярицлейвом. Конунг и его семья давно словены, в чьих жилах течет лишь малая толика норманнской крови. Если бы не Ингигерд, их дети даже не говорили бы на северном языке!

– Рёнгвальд, повтори свою бурную речь, когда придешь за жалованьем из рук конунга!

– Не спорю, он богат и могущественен, – опомнился сын ярла. – Но ты ведь потомок богов!

– За родство с ложными богами на Торговой стороне не дадут ни векши!

– Развейся, Харальд! Дурные мысли истомят тебя! Пойдем играть в мяч. Мы давно устраиваем игры за Парамоньим двором. Сегодня норманны из Хольмгарда будут биться против дружинников ярла Эйлифа из Адельгьюборга. Нам понадобятся твоя сила и ловкость!

Харальд покачал головой, но его товарищ не унимался. Он предложил пригнать двух жеребцов и заставить их лягаться и кусаться до смерти. Потом позвал на пир, который устраивает знакомый новгородский гость. Наконец, подмигивая, предложил навестить матерую вдову и забыть Эллисив в ее горячих объятиях. На все это Харальд ответил решительным отказом и попросил оставить его одного. Вместо игры в мяч он достал доску для игры в тавлеи. Он вспомнил вельву, возвещавшую о Рагнарёке. Мир погибнет и снова возродится из пепла: «Сходятся асы и вспоминают древние руны, они разыскали среди усадьбы в зеленых травах золотые тавлеи, в кои играли в прежнее время». Доска, купленная на Торге, была не золотой, а самой простой, деревянной. Харальд расставил колышки и начал играть сам с собой.

Его мысли раздваивались, от чего он играл как два разных человека. Один из них был жалким изгнанником, нашедшим пристанище в чужой стране. Он шептал, что следует смириться со своей участью и постараться угодить господину, чтобы тот не лишил его своей милости. Другой был гордецом, помнившим о величии своего рода. Он вещал громко и властно. Изгой нашептывал в ухо, что разумнее рубить дерево по себе. Дочь конунга предназначена другому конунгу. Ее не выдадут за человека, живущего при чужом дворе, как лендрманн не выдаст свою дочь замуж за бонда, а могучий бонд не сделает своим зятем раба. Гордец возражал, что если Харальд женится на дочери конунга, то он легко займет норвежский трон, ибо Магнус совсем молод и не сможет противостоять дружине, снаряженной на деньги Ярицлейва. Изгой трусливо твердил, что о троне нечего и мечтать, но гордец взял верх в этом споре. Он выиграл в тавлеи, и Харальд понял, что это знак свыше.

На следующий день к Харальду приехал боярин Вышата. Так в Гардарике именуют хёвдингов. Боярин был одним из самых ближних Ярицлейву людей, и Харальд вышел встретить знатного гостя и пригласил его в дом. Вышата слез с красивого коня, на каком впору ездить конунгу, прошел в палаты, принял рог с медом и выпил за здоровье хозяина. В доме Харальда пища готовилась на костре во дворе. Стыдно было бы потчевать знатного человека незамысловатой стряпней. К счастью, исландец Халльдор прикупил у заезжих норманнов отменного хакарля – забродившее акулье мясо. Когда акулу загонят в узкий залив и пронзят ядовитым гарпуном, от чего она всплывает вверх брюхом, ее мясо зарывают в яму с песком. Сверху кладут тяжелые камни, чтобы выходила жидкость. Мясо бродит от шести до двенадцати недель. Затем его разрезают на полосы и подвешивают для высушивания в течение нескольких месяцев, после чего хакарль можно употреблять в пищу, только следует удалить образовавшуюся корку, иначе человек отправится в Хель. В Исландии хакарль считается большим лакомством, но в других странах его не едят, как, например, не пьют напитка под названием квас, столь любимого в Гардарике.