Михаил Жигжитов - Парень из Ириндакана

Быстро собрав удочки, Бронька спустился в подполье. Ощупью нашел ящик с бармашом и начал горстями пересыпать его в бармашницу. Юркие бокоплавы приятно щекочут ладонь, стараясь проскользнуть между пальцев. «Живехоньки!» — порадовался парень.

Выбираясь из тесной лазейки, он больно стукнулся.

— Пол не свороти, медведь! — улыбаясь, встретила сына Ульяна Прокопьевна.

— Ты куда ходила?

— Опять бармашить собрался? — вместо ответа спросила Ульяна. — А прибегут за тобой, что говорить?

— Скажи, сегодня воскресенье, склад закрыт… Вот и все.

Торосистое ледяное поле Байкала усеяно черными точками. Некоторые из них движутся, а большинство застыло на одном месте. Нагнувшись, в напряженном ожидании сидят любители-рыболовы, или, как у нас их называют, бармашельщики.

— Эх, черт, опоздал, кажись! — Недовольный собой, Бронька быстро шагает к своей «Камчатке». За ним, подпрыгивая, тащится старенькая нарта, подбитая стальными надрезами. На нартах пешня, сачок, бармашница, закрытая рваной шубенкой.

Запыхавшись от быстрой ходьбы, Бронька наконец дошел до своей «Камчатки» — крохотной круглой загородки от ветра, сложенной из снежных кирпичиков. Продолбив лунку, он опустил в прозрачную воду изрядную порцию юрких бармашей и начал разматывать удочку.

Пройдя пятнадцатиметровую толщу воды, свинцовое грузило удочки легло на почву. Бронька сделал несколько мотков на мотыльке — на коротенькой палочке, на которую бармашельщик наматывает леску. «Теперь будет ладно… попробуем, что есть на дне…»

Вскоре кто-то слегка тронул удочку. «Хайрюзок клюнул», — подумал Бронька и начал мотать. Из лунки показался черный, скользкий, безобразный бычок. Бронька брезгливо отцепил рыбу и выбросил за «Камчатку». Заглянув в лунку, Бронька различил в полуводе сига… Вот стремительно летит вверх «морсак». На ходу раскрыв пасть, он проглотил свою жертву. Бронька ловко подал ему «мушку», удивительно схожую с бармашом, но гораздо красивее и сочнее живого. Рыба, не задумываясь, схватила приманку, Бронька этого только и ждал. Он мгновенно натянул лесу и начал спокойно наматывать ее на мотылек и лопаточку. «Морсак» отчаянно сопротивлялся, но опытная рука рыбака неумолимо тянет его вверх. Еще мгновение — и хариус бьется на льду.

Обрадованный, парень бросил в воду еще пригоршню бармашей, чтобы подзадорить рыбу и «поднять» ее еще выше под лед.

После хариуса попался сиг. Он шел более спокойно, будто считая неприличным попусту трепыхаться, и лишь временами давя на леску своей двухкилограммовой тяжестью.

Уже через пару часов в Бронькиной «Камчатке» красовались штук с десяток сигов и хариусов.

Опустив в воду очередную порцию бокоплавов, Бронька вымотал удочку и вышел из «Камчатки». На море стояла звенящая тишина. Люди словно примерзли ко льду. Сидят и не шелохнутся.

— Значит, у всех клюет, а то бы бегали от «Камчатки» к «Камчатке», — проговорил парень.

Весна в этом году началась безрыбная. А тут — удался же день! Теперь не будет ворчать старый Захар Захарыч: «Больше бармаша сыплю, чем рыбы добываю!..»

С радостно блестящими глазами Бронька вдохнул полную грудь уже сильно пахнущего весной воздуха и, выпрямившись, огляделся.

Апрельский Байкал, удивительно новый, огромный, как будто впервые им увиденный, поразил его. Позабыв обо всем на свете, он взобрался на соседний торос. Отсюда был хорошо виден полуостров Святой Нос, который так четко выделялся в этот день над ледяной поверхностью и так походил на красивый охотничий нож.

Весеннее солнце ласково скользит по широкой глади, щедро обливая ослепительным светом все окружающее. Под яркими его лучами голубые дали стали вдруг воспламеняться радужным маревом, задрожали и ожили громады синих гор и стали похожими на ожерелье из драгоценных камней.

Бронька, улыбаясь, жадно всматривался в неповторимые виды. «Какая же красота!» — тихо произнес он. Собственный голос ему показался глухим, слабым и совсем чужим. Постояв еще с минуту, он соскочил с тороса и зашел в «Камчатку».

Заглянув в лунку, он опешил. Совсем близко, прямо тут же, подо льдом, ходили огромные, с толстыми зеленоватыми спинами сиги. При виде такой благодати Бронька трясущимися руками стал разматывать удочку. Желто-зеленая «мушка», как живая, забегала в воде.

Вот один из сигов, заметив приманку, повернулся в ее сторону и не спеша захватил ее в рот. Вслед за этим сигом очутились в «Камчатке» и еще несколько.

Бронька так увлекся своим занятием, что не заметил, как к нему подъехал на рыжем жеребце человек в новеньком бобриковом пальто.

— Да стой, дурак! — сердито крикнул он на лошадь.

Бронька поднял голову и увидел Семена Черных, председателя местного рыболовецкого колхоза. Поднявшись в кошевке, Черных сердитым взглядом окинул окружающие «Камчатки». Буркнул под нос какое-то ругательство и пошел к Броньке.

— Здорово!

— Здравствуй!.. — Бронька, вымотав удочку, вышел из «Камчатки».

— Поедем, Броня, надо открыть склад.

— Дали бы хоть в воскресенье отвести душу.

— Там приехал заготовитель… надо ему сплавить мелочь-то, а то не дай бог рыбоохрана заглянет…

— Ну и пусть заглянут! — сердито выкрикнул Бронька.

— Пусть, пусть!.. Тебе ладно говорить, а отвечать мне.

— Ну и отвечай!.. Давно бы надо тебя за шкирку… Спасибо скажи, что молчу.

— Тебе, щенку, спасибо?

— Ты, дядя Семен, не шибко-то… а то могу…

— Еще и грозиться вздумал?! Садись в кошевку!

— Не поеду, и все!

— Ах, щенок, да я тебя!.. — Черных угрожающе подступил к парню.

Бронька схватил пешню.

— Шагнешь еще, приколю!.. Мотай отсюда!.. Слышишь!.. — Черные красивые брови парня сдвинулись, а темно-серые глаза заискрились злыми огоньками.

Семен, бледный, раскрыл рот, но, не сказав ни слова, в испуге замахал руками и, быстро повернувшись, бросился к кошевке. Отъехав за торос, он вскочил на ноги и визгливым бабьим голосом крикнул:

— Бандюга, в тюрьме сгною!.. Так и знай!.. Захар Захарыч все видел. Сейчас же в милицию позвоню.

Ткнув кнутовищем в сторону шедшего к Бронькиной «Камчатке» пожилого рыбака, Черных яростно хлестнул коня и умчался на берег.

Бронька заскочил в «Камчатку» и начал сматывать удочки.

— Ты что так рано домой? — как-то хрипло спросил Броньку Захар Захарыч.

Парень сердито взглянул на соседа и молча забрал удочки и бармашницу. Все это бросил на нарты и беспричинно туго затянул веревкой.

Захар Захарыч покачал головой, вздохнул и набил трубку табаком.