Василий Меркулов - Падшие

Моё имя вам ничего не скажет. Ограничусь тем, что все меня называли меня Поэтом. В этот день я хочу написать письмо для потомков. В последний для меня день. Я не смогу больше жить, зная, что никогда не увижу солнца.

Я — Падший. Возможно, для вас это ничего не разъясняет. Но в моё время, в эпоху Великой Всемирной Империи, это слово разъясняло всё. Падшим становился каждый, кто имел смелость даже просто высказаться против нынешней власти. Каждого, кого признавали Падшим, независимо от пола и возраста, ссылали на каторгу в катакомбы Великих Городов. Без права на прощение. Без права на отдых. Даже без права вновь увидеть солнечный свет.

Вас, возможно, интересует, как сюда попал я, человек, которого называют Поэтом. Очень просто. Дело в том, что губернатора нашего края звали Кронда с ударением на «а». И я, шутки ради, срифмовал эту фамилию с неприличным словом. Эту шутку я рассказал своему лучшему другу.

Вот так я и стал Падшим.

Падших содержат в отдельных камерах. В каждой камере по девять человек. Моя камера исключением не является. В своём письме я не могу не рассказать о каждом из своих сокамерников.

Начнём с Рудика. Рудик — обычный вор. Всю свою жизнь он зарабатывал тем, что крал. В общем-то, воровал он по мелочи, и так до сих пор и не смог толком разъяснить, в чём его вина: то ли в том, что он случайно утянул кошелёк у члена Великого Парламента, то ли в том, что он слишком медленно бегал.

В целом, Рудик — парень неплохой. Он легко поддерживает разговор, любил пошутить. Но не дай Бог Рудику попадётся на глаза что-то ценное, что висит у вас на груди. Можете смело распрощаться с этой вещью. Неважно, что эту вещь невозможно куда-нибудь сбыть или продать. Рудик утащит её только ради того, чтобы не терять сноровки.

Продолжим знакомство.

Райдер. Наёмник. Скажем даже так, великий наёмник. О его умении стрелять люди слагали легенды. К сожалению, на нашей каторге пистолет ему вряд ли когда-нибудь выдадут на руки, чтобы остальные Падшие смогли наслаждаться его мастерством. Но уважение Райдер получил уже тем, как сюда попал.

Однажды некий лорд нанял Райдера, чтобы тот пристрелил трёх его главных конкурентов. Райдер справился с этой задачей в считанные дни. И когда он пришёл получить своё, лорд насмешливо кинул ему на стол три серебряных монеты.

Зря он это сделал.

Райдер в ту же минуту пристрелил и лорда, и его двоих телохранителей. На глазах у двух десятков человек. Это и без того было преступлением, а когда выяснилось, что лорд был каким-то дальним родственником мэра этого города, судьба Райдера была предрешена.

Клинч. Вампир-подросток. Вампиры среди нас нечастые гости. Клинч попался совершенно случайно. Он проезжал через один из человеческих городов, стремясь сократить себе путь в родной Холлкрой, столицу вампирского государства. Проезд вампира через людские угодья был разрешён при наличии определённого разрешения.

Клинч сидел в таверне и пил бычью кровь. Сидел в полном одиночестве, что не удивительно — вампир, всё-таки! И в этот час в таверну зашёл какой-то родственник члена Великого Парламента — известный выпивоха. Все тут же вскочили со своих мест, отвешивая ему поклоны, как того требовал Закон. Все. Кроме Клинча. На вопрос, почему Клинч проявляет такое безразличие, вампир ответил, что в его государстве таких законов нет, а когда ему пригрозили наказанием, сплюнул родственнику члена Великого Парламента прямо в лицо. На следующий день Клинч уже осваивался в камере Падших.

Этот случай, кстати, вызвал неслыханный скандал. Вампиры даже начали грозить войной людям. Но вампирам припомнили случай, когда они сами, ни за что, ни про что, сварили из человеческого посла похлёбку, и кровососы вроде бы успокоились.

Тео. Единственная девушка в нашем коллективе. Гомосексуализм в Империи запрещён под страхом смерти. Поэтому даже в камерах Падших присутствует хотя бы одна женщина. Как попала сюда столь прекрасная девушка, догадаться не сложно. Она просто отказала во взаимности одному из членов Парламента. На все вопросы, не жалеет ли Тео о своём выборе, она отвечает, что политик был настолько неприятен, что она даже рада обрести гордое звание Падших.

Джерри. Один из самых молодых Падших в нашей камере. Во время недавней кратковременной войны с оборотнями погиб его отец. Вне себя от горя парень проорал, что ненавидит Парламент и проклинает его. Дома никого не было, но… Даже у стен есть уши.

Даша. Полагаете, это женское имя? Не дай Бог вам сказать это его владельцу. Даша — здоровенный накачанный мужик. Рост его составляет два метра и, как он говорит «шесть с половиной» сантиметров. Объём его мышц не поддаётся описанию. Даша был рождён от Падших. Собственно говоря, за это он здесь и сидит. На самом деле он добрый парень. Главное — не дразните его. Даша этого очень не любит.

Эльдер. Маг. К сожалению, маг-недоучка. Был бы Эльдер настоящим магом, нас бы здесь давно уже не было. Колдовать умеет, но слишком мало заклинаний знает наизусть. Да и опыта у него не так много. За что он здесь? Как ни странно, за верность добру.

Эльдер был членом общества магов при Парламенте. Его учитель, маг и по совместительству член Парламента, попытался заставить Эльдера изучать чёрную магию. Наш благородный маг отказался. Его хозяин счёл это оскорблением — и добро пожаловать в Падшие!

И, наконец, Апостол Смит. Когда я услышал это имя, мне сразу представился герой на белом коне. На деле он оказался небритым одноглазым бандитом. Он со своей бандой попытался ограбить кортеж самого мэра. Смит — единственный, кто из банды остался живым. Повезло ли ему? Спорный вопрос. Сам Апостол Смит считает, что повезло. Лично я считаю иначе.

Ну что же, на этом моё письмо оканчивается. Прощайте! Петля уже ждёт…

— А вот лично я не капли не жалею, что здесь оказался, — громко заявил Смит, оглядывая присутствующих. — Баба есть, похлёбка с макаронами есть… Даже что-то вроде сортира есть. А снаружи чем лучше? Да нечем!

— Я вот слышал, снаружи мужика одного прирезали, — поддержал разговор Даша. — И, главное, за что? Мужик перебрал за обедом борща и на полчаса засел в сортир. За это время около входа в отхожее место собралось шестеро отморозков. Они и без того добрыми помыслами не отличались, а тут — полчаса проторчать с целью справить нужду… Короче, как только мужик вышел, его тут же прирезали. Ну, разве такая жестокость в нашей камере возможна?