Елена Сантьяго - Летящая по волнам

Когда Иветта собиралась рисовать, вышивать или музицировать, Фелисити соглашалась выполнять функции ее компаньонки неохотно, хоть и никогда не чувствовала себя жертвой.

Иветта бывала непредсказуемой, как ребенок, и такой же утомительной. Фелисити пользовалась любой возможностью хотя бы ненадолго избавиться от нее.

Приглашение Анри поступило как раз вовремя. Фелисити раскрыла зонт от солнца и проследовала за Анри мимо смердящего свинарника и не менее зловонного туалета. Потом они миновали фруктовый сад и прошли мимо хлева. Здесь тоже пахло отвратительно. Фелисити старалась не обращать внимания на кучи навоза, над которыми вились мириады переливчато-синих, гудящих, огромных мух. Повсюду копошились жуки-навозники. На краю табачного поля аккуратными рядами выстроились наемные работники и рабы; тут находились мастерские и склады.

На самом деле все выглядело почти так же, как на Барбадосе. Только табак был значительно ниже сахарного тростника, и, конечно, выращивали его совершенно по-другому, но принцип работы на плантации был одним и тем же: рабы и бедные батраки выполняли основную работу, а хозяева богатели.

Анри восхищенно объяснял, что нужно сделать, чтобы из громадного зеленого листа получился ароматный табак.

Фелисити слушала лишь краем уха. Когда ей было скучно, она, как всегда, думала о Никласе. Сразу после прибытия на Бас-Тер она написала ему дюжину писем и раздала их капитанам торговых судов, возвращавшихся в порты, в которые заходил и корабль Никласа. Среди них было даже два голландца. Рано или поздно жених получит ее послание и тогда узнает, что она задержалась на Гваделупе. Фелисити часто представляла себе, как однажды Никлас совершенно неожиданно окажется перед ней и обнимет ее. Сердце девушки забилось быстрее от одной только мысли об этом.

– Это очень интересно, – задумчиво произнесла Фелисити, когда Анри рассказывал ей о производстве табака.

Он говорил с ней по-французски, как и Иветта. Иногда во время таких разговоров Фелисити чувствовала себя так, будто вернулась в раннюю юность. По-французски она научилась говорить раньше, чем по-английски: ее кормилица была родом из Лангедока. Она работала няней в их семье, пока Фелисити не исполнилось десять. Сначала в беседах с Анри и Иветтой девушка подыскивала отдельные слова, но со временем фразы с такой легкостью стали слетать с ее губ, словно она никогда не говорила на другом языке.

Анри показал ей несколько отвратительных куч с зелеными листьями: здесь табак должен был подвялиться. Спустя несколько дней увядшие растения перенесут в сушильню и подвесят на веревках, там они продолжат вялиться, а затем их прокоптят дымом. Вот почему из многих сараев валил дым. Сначала это привлекало внимание Фелисити. Она мельком поглядывала на снующих повсюду рабов. Они выглядели точно так же, как на Барбадосе. В основном это были молодые мужчины с коротко стриженными курчавыми волосами. Люди чуть постарше были старшими работниками или профессиональными ремесленниками, как ей сразу объяснил Анри. Не без гордости он упомянул, как хорошо обращается со своими неграми. Их били лишь за серьезные проступки, например за кражу еды или рома. Фелисити вертела в руках зонтик. Она становилась нетерпеливой. Прогулка оказалась не такой интересной, как ожидалось. Кроме того, девушка уже успела все осмотреть. Тем не менее Анри пока не собирался вести гостью обратно в дом, а, заботливо взяв ее за локоть, повел по тропе среди табачных полей.

– Здесь нет хороших дорог, – сказал он.

– Вы хотите показать мне и поля? – Нахмурившись, Фелисити осмотрелась по сторонам. – Но они хорошо видны и отсюда.

Анри отодвинул в сторону растение, преграждавшее им путь.

– Я хотел бы отвести вас в очень красивое место, самое замечательное на всей плантации. Оттуда сверху открывается чудесный вид. Ваша кузина часто там бывает.

– О, правда? Тогда и я охотно взгляну на него.

Фелисити вместе с Анри поднялась на холм. Склон был довольно крутой, и девушка еще больше вспотела. Ей не стоило пить столько чая. Фелисити с тоской вспомнила о том, как удивительно прохладно сейчас было в Англии. Даже летом там было заметно холоднее, чем зимой на Карибах. Погодные условия распределены очень несправедливо… Но потом Фелисити вспомнила о прохладном, неприятно моросящем дожде. И как часто зимними ночами она мерзла в постели, и, несмотря на одеяла и нагретые кирпичи, ее ноги все равно были холодными! Даже то недолгое время, которое ей пришлось провести в Эссексе, показалось девушке ужасным, а все вокруг – неуютным. Холодные сквозняки в доме, снаружи ничего не видно, кроме густого тумана. Часто несколько дней на небе не было видно даже клочка синего неба. И так неделя за неделей. Тогда Фелисити мечтала о карибском тепле. Не без радости она восприняла новость о том, что Никлас планирует осесть с ней на Карибах.

Пока мысли девушки вертелись вокруг голландского капитана, Анри рассказывал ей о том, как расширяются плантации на Гваделупе. Норманнская знать и пять сотен французских поселенцев семнадцать лет назад захватили эту группу островов. Одним из поселенцев был отец Анри, именно он основал здесь плантацию. Потом привлек значительное количество чернокожих рабов и расширил ее. Пять лет назад Анри получил все это в наследство и стал плантатором. Когда он с гордостью рассказывал о своих начинаниях, Фелисити неожиданно задала себе вопрос: может, Никласу тоже подойдет роль хозяина плантации? Конечно, ей бы не понравилось, если бы он продолжил бороздить океаны, вместо того чтобы быть рядом с ней.

Лиззи и Дункан смогли найти решение этой проблемы: Хайнес собирался построить верфь. Корабли всегда будут нужны, а он еще мальчишкой научился у своего деда их строить. Фелисити озабоченно задумалась об этом важном моменте, который раньше не приходил ей в голову. Ей просто необходимо будет поговорить об этом с Никласом. Может, он захочет открыть какой-нибудь магазин, в котором, например, будут продаваться ткани и предметы домашнего обихода? Хорошие ткани на островах – дефицитный товар. На Барбадосе такие лавки были, но здесь, в деревне, Фелисити еще не видела ни одного хотя бы захудалого лавочника, который продал бы хоть лоскуточек шелка. О кружевах или бархатной парче и речи быть не могло. Иветта заказывала ткань для своих платьев прямо из Парижа и вынуждена была ждать ее прибытия целую вечность.

Пока Фелисити обдумывала перспективы, они вместе с Анри дошли до края табачного поля. Сразу за ним они достигли места, о котором он ей все уши прожужжал.

Фелисити с любопытством огляделась вокруг. Анри не преувеличивал: тут, наверху, действительно было чудесно. Тяжелый подъем сразу забылся. Вокруг росли кусты, покрытые душистыми цветками, над которыми порхали бабочки и колибри. Несколько выглаженных дождями и ветрами утесов приглашали присесть и отдохнуть; к тому же отсюда действительно открывался чарующий вид. Под ними раскинулись обширные зеленые поля табака и деревня, которая казалась отсюда кучкой игрушечных домиков. С другой стороны простиралось море – сверкающая водная гладь с белеющими барашками. Надо всем этим – темно-синее небо, на фоне которого возвышался конус вулкана – самая высокая точка острова.