Эмилио Сальгари - На Дальнем Западе. Ловцы трепанга

Глава двадцать вторая. Пленник

Несмотря на усталость, ни Ван–Горн, ни Корнелиус не могли сомкнуть глаз. Их беспокойство, вместо того чтобы улечься, побежденное усталостью, все возрастало: они боялись, что капитан, Ханс и Лю–Ханг, отправившись на поиски, только отдаляются от них.

Всю ночь они беспокойно ворочались на своем неудобном ложе. Каждую минуту то один, то другой настораживался, задерживая дыхание, как будто ловя какие–то далекие звуки: крики, выстрелы. Иногда они поднимались и всматривались в темноту, словно вот–вот появятся из–за деревьев их спутники.

Но час проходил за часом, и ничто не нарушало покоя лесной чащи.

Под утро, совершенно разбитые и усталые, они было совсем заснули. Но вдруг издалека донеслись какие–то крики. В одно мгновение и Ван–Горн и Корнелиус были на ногах.

— Ван–Горн, ты слышал? — спросил Корнелиус дрожащим голосом.

— Да, — ответил Ван–Горн, взволнованный не меньше Корнелиуса.

— Не крик ли это капитана?

— Как знать; но я начинаю надеяться скоро встретиться с ним.

— Бежим, Горн, не то они снова удалятся от нас.

— Побежишь тут, в этой тьме кромешной…

— А не выстрелить ли еще раз?

— Не надо. Может быть, это крики папуасов.

Они быстро пошли, почти побежали в ту сторону, откуда раздался крик. Но деревья то и дело задерживали их шаги, вызывая проклятия старого штурмана.

Снова послышался крик; во второй раз — еще явственнее первого. Можно было подумать, что кричавшие люди приближались.

Волнение Ван–Горна и Корнелиуса достигло крайних пределов. Не в силах сдержать его, они теперь бежали. Но лес становился гуще, и они все чаще налетали на деревья, падали, поднимались и снова бежали.

Они пробежали так, верно, больше километра. Впереди мелькнул между деревьями просвет; он все увеличивался, открывая вдали поляну.

Крики теперь смолкли.

Корнелиус снова хотел разрядить в воздух свое ружье, чтобы подать знак товарищам, но Ван–Горн удержал его.

— Не стреляй. Я вижу впереди огонь.

Тут и Корнелиус увидел между поредевшими деревьями метров в пятистах впереди огни костра.

— Они расположились там лагерем!.. — радостно воскликнул Корнелиус.

Но Ван–Горн охладил его пыл.

— Ты уверен в том, что это они, а не папуасы? — сказал он. — Будем осторожны: сперва узнаем, кто там, а потом подадим знак.

— Не оставаться же нам здесь…

— Не оставаться на месте, но и не подходить близко. Нужно издали рассмотреть, что там за люди.

— Хорошо, — нехотя согласился Корнелиус, сдерживая свое неудовольствие излишней, по его мнению, осторожностью Ван–Горна.

Огонь разгорался, освещая кругом стволы могучих деревьев.

Ван–Горн и Корнелиус, держа ружья наготове, направились к костру. Они шли тихо, все время скрываясь за деревьями и зарослями.

Только в шестидесяти шагах от костра они смогли наконец рассмотреть сидевших вокруг него людей. Жест удивления и разочарования невольно вырвался одновременно у них обоих.

Перед ними, вокруг костра, сидело двенадцать папуасов.

Они оживленно о чем–то говорили. Тринадцатый папуас, очевидно пленник, лежал, связанный лианами, на земле; он тщетно пытался разорвать свои путы.

Все двенадцать сидевших у костра папуасов были коренасты, мускулисты, с бронзовым цветом лица; грудь у них была очень широка, лица угловаты, как у малайцев, волосы короткие и вьющиеся. Они были совершенно голыми. Единственным их украшением была рыбья кость, продетая через хрящ носа.

Вооружение их состояло из палиц и копий.

Тот же, который лежал связанный на земле, принадлежал, по–видимому, к другому племени. Его тело имело более вытянутые формы, кожа была черна, как у африканцев, лицо овальное, а черты лица правильные. Длинные пышные волосы были подняты над лбом бамбуковым гребнем. Шея его была украшена браслетами, ожерельями из зубов зверей и ракушек. На груди у него была широкая лиственная повязка, а на бедрах висел короткий передник из красной материи.

— Что это за люди? — шепотом спросил Корнелиус.

— Те, что сидят у огня, — так же тихо ответил ему Ван–Горн, — альфуры или арфаки — племя, живущее внутри острова; а пленник, по–моему, должен принадлежать к одному из племен с побережья.

— Что они собираются с ним сделать?

— Убить, я думаю. Они сейчас, должно быть, обсуждают, оставить ли его заложником или убить.

— Спасем этого несчастного!

— Хорошо. Тем более, что пленник принадлежит к одному из тех наименее диких племен побережья, которые поддерживают торговлю с европейцами. Возможно, что и этот, если нам удастся его спасти, поможет нам если не найти капитана, то во всяком случае добраться до берегов Дорга. Но ты не торопись: узнаем сперва, что они собираются с ним сделать.

Им недолго пришлось ожидать. Очень скоро к костру подошел еще один дикарь, ростом несколько выше других, также совершенно голый, но украшенный ожерельями и металлическими кольцами в ушах; пучок ярких перьев в густых волосах венчал его голову.

— Вождь… — шепнул Корнелиусу Ван–Горн.

Пришедший подошел к пленнику. При его приближении тот содрогнулся от ужаса. Очевидно, начался допрос. Закончив его, вождь сделал знак сидевшим у огня папуасам; они тотчас же поднялись и принялись сносить и укладывать полукругом груды хвороста и колючих веток, приготовленных, очевидно, заранее.

После этого они грубо схватили пленника, подняли, еще крепче скрутили его руки, но развязали ноги.

— Они сожгут его! — ужаснулся Корнелиус.

— Не думаю.

— Разве ты не видишь, что они разжигают хворост.

— Вижу. Но я думаю, что его собираются пытать. Будь готов и стреляй, как только я подам тебе знак.

Дикари волокли теперь своего пленника к дереву, у подножия которого была разложена груда хвороста. Папуасы зажгли хворост.

Несчастный пленник испускал нечеловеческие крики; с бешенством, удваивавшим его силы, он пытался разорвать лианы, которыми были связаны его руки. Он бросал отчаянные взгляды на полукруг Огня, к которому его вели папуасы. Но он только бился в крепких руках своих мучителей, не имея никакой возможности вырваться и бежать.

Дикари привязали охапку хвороста к спине пленника и зажгли ее. Так они подвели его к дереву, у подножия которого пылал костер. Они толкали его вперед, заставляя перешагнуть через огонь и подойти к дереву.

Пленника привязали спиной к дереву. Хворост разгорался; языки пламени взвивались, каждую минуту угрожая сжечь несчастного.

— Негодяи! — прохрипел Ван–Горн. — Огонь, Корнелиус!