Коллектив авторов - Тайны тысячелетий

Вот заявления, сделанные несколько лет спустя после завершения интересующего нас дела и дающие точное представление о том, как на практике представляла свою роль инквизиция. То, что ее в действительности интересовало — это расширение списка подозреваемых в ереси и составление перечня мест, посещаемых еретиками.

«…На собрании в Фанжо, на котором был инициирован д’Оже Исарн, присутствовали Бек из Фанжо, Гийом из Иле, Гайяр из Феста, Арно из Ово, Журден из Рокфора, Эймерик из Сержанта».

«…Ато Арно из Кастельвердана, попросив, чтобы его утешили[81] в доме его родственницы, Кавер, в Монградай; Юге и Сикар из Дюрфора отправились за Гийомом Турнье и его приятелем».

«…Дьяконы Голдефи Бернар и Арно Гиро проживали в Монреале. Паймонд из Санше, Ратерия, супруга Мора из Монреаля, Эрмеганд из Ребенти, вдова Пьера Беранжер из Виллакорбье, Сорино, вдова Исарна Гарена из Монреаля и ее сестра Дульсия, Гиродиз Монреаля, Понсия Ригол, жена Риго из Монреаля посещали их собрания в 1202 году» (донос, полученный судом инквизиции в 1243 году).

Доверенная брату Г. Арно миссия свидетельствует о готовности папы поднять престиж инквизиции и окончательно выкорчевать из Окситании катарскую ересь. Фактически историю инквизиции характеризуют две эпохи. Первая берет свое начало с Латеранского собора 1179 года, вторая — в 1242 году.

В первый раз инквизиция действует от имени Рима и подчиняется лишь власти папы. В ту пору инквизиция уважала право, узаконенное при Юстиниане[82],и гарантировала права обвиняемым. Так, она не могла воспользоваться для обвинения человека свидетельскими показаниями его врагов, членов его семьи или его слуг, еретиков или лиц, осужденных за преступление и лишенных за это гражданских прав.

Церковным следователям не позволялись пытки. В принятом на Латеранском соборе одном из документов в нескольких строчках объявляется союз Церкви и государей в борьбе против катаров. Но инквизиция, фактически берущая свое начало от этого документа, в то время еще не имела в своем распоряжении всех «светских» средств.

«Хотя Церковь и ограничивается священническим осуждением и не прибегает к кровавым казням, — говорится в декларации Латеранского собора, — тем не менее ей оказывают поддержку законы государей, с тем, чтобы боязнь гражданской казни заставляла людей обращаться к духовным лекарствам. Почему же еретики, которых одни называют катарами, другие — патаринами[83], а иные — откупщиками, сумели столь многого достичь в Гасконии, в Альбигое, в районе Тулузы и в других местах, пусть они там всенародно проповедуют свои заблуждения и пытаются развратить нестойких, мы предадим их анафеме вместе с их покровителями и укрывателями и запретим абсолютно всем поддерживать с ними какие-либо деловые отношения; ежели они умрут не раскаявшимися, то никакого омовения им не будет, не будет позволено быть похороненными среди христиан».

Спустя каких-то двадцать лет после этого, в 1198 году, папа Иннокентий III в циркулярном письме, адресованном всем государям-христианам, написал следующее: «Мы предписываем государям, графам, и всем баронам и грандам ваших провинций для отпущения грехов оказывать всем своим авторитетом помощь нашим посланцам в их деятельности против еретиков; изгонять тех… (кто будет отлучен от церкви — А.Т.), конфисковывать их имущество и применять к ним самые суровые меры, если после их отлучения они захотят жить на прежнем месте. Мы предоставили им полную власть заставлять сеньоров поступать таким образом под угрозой отлучения от церкви, или путем наложения запрета на их земли».

«Мы предписываем также всему населению вооружиться против еретиков… мы предоставим всем, кто примет участие в этом походе за сохранение закона, такую же индульгенцию, как и ту, какую получают посетившие церковь св. Петра в Риме или св. Иакова… все, кто окажет поддержку еретикам, будут отлучены от церкви, как и все, кто им окажет малейшую помощь или кто разделит с ними кров…»

Спустя еще восемь лет, то есть через двадцать семь лет после Латеранского собора, епископ из Осма, Диего, направлялся из Рима в Испанию вместе с помощником настоятеля его церкви, Домиником де Гузманом. Проходя через Лангедок, они повстречались с папскими легатами, уполномоченными вести борьбу против еретиков. И вот, перед лицом церкви и ее прелатов, катары демонстрировали пример бедности и моральной строгости. Тогда Доминик де Гузман предложил поступить аналогичным образом. Он обошел Лангедок, проповедовал в пути, вел диалоги с катарскими проповедниками; как и они, он призывал к строгости и скромности. Его примеру последовали некоторые верующие. Доминик де Гузман основал орден братьев-моралистов, впоследствии названный орденом доминиканцев. Помимо миссии по обращению еретиков в истинную веру, ему предстоит создать инквизицию, что в эпоху Гийома Арно означало репрессивный орган.

Первая, и суровая, схватка произошла в 1208 году после убийства папского легата Пьера де Кастенло. Иннокентий III призвал архиепископа Прованса, всех рыцарей Франции и короля Филиппа-Августа к крестовому походу.

Тулузский граф Раймон VI, обвиняемый в организации убийства Кастенло, должен был принести публичное покаяние: затем, во избежание отлучения от церкви, ему было предложено присоединиться к крестовому походу против его собственных подданных. На юг страны, в местность, где проживали катары, пришло около трехсот тысяч человек. Борьба, с победами и поражениями, продлилась около пятидесяти лет.

После смерти Раймона VI его сын попытался достичь длительного мира. Одержав несколько крупных побед на местности и доказав французскому королю, что военная победа над тулузцем обойдется французским рыцарям очень дорого, он в 1229 году, непонятно почему, согласился подписать в Мео гибельный для него договор. По этому договору, он уступал королю Франции все свои укрепления и две трети своих владений. Он согласился также выплачивать церкви огромную дань. За несколько лет до этого, отлученный от церкви, он постарался вернуться в ее лоно и остаться преданным королю Франции. В свою очередь, он принес публичное покаяние, принял наказание кнутом на паперти Нотр-Дама, как это произошло с его отцом за несколько лет до этого в Сен-Жиль-дю-Гар.

Добился ли он в обмен на это смягчения методов инквизиции? Можно полагать, что да. В одном своем письме, ставшим знаменитым, он спустя несколько лет, восстал против действий доминиканцев, «более способных, — писал он, — восстановить людей против церкви, нежели вдохновить их на преданность». Его услышали даже в Риме, и папа вмешался, чтобы умерить усердие братьев-моралистов. Но Раймон VII попытался пойти еще дальше: он прикажет закрыть тулузские ворота перед инквизиторами, бросив таким образом открытый вызов Риму и его союзнику, королю Франции.