Макар Троичанин - "Лета любит Роя"

          Капитан, помня старое, терпел, всё чаще подумывая расстаться с абсолютно изменившимся любимцем, но предопределённый случай распорядился по-иному.

          В то время они снова оказались невдалеке от Острова, и всевышнему стало угодно, чтобы у них кончилась питьевая вода. О том, что она есть на маленьком вулканическом острове прямо на берегу под высокой пальмой, в будто специально изготовленном для моряков каменном резервуаре, знал, наверное, только капитан «Святой Марии». Другие суда здесь не появлялись.

          Была спущена большая шлюпка и назначена команда, когда к капитану обратился Рой:

          -  Кэп, разрешите мне пойти с ними?

          Капитан внимательно посмотрел на осунувшегося и похудевшего моряка и, жалея, шутливо спросил:

          - А ты там не останешься?

          Глаза просителя блеснули огнём, словно капитан что-то подсказал или угадал, но тут же потухли под золой апатии, и Рой ответил, как уже привык, без уважения и колко:

          - Не велика беда для вас, - и, помолчав, добавил, - и для меня тоже.

          Капитан, сдержавшись, пыхнул несколько раз трубкой и, решив, что моряк прав, разрешил:

          - Иди. Вместо Санто.

          И друга снял со шлюпки, чтобы не мешать трудному решению Роя. В конце концов, его жизнь принадлежит только ему, никто не вправе вмешиваться, особенно, когда требуется сняться с долгого дрейфа и взять нужный курс.

          - Спасибо, капитан, - сдержанно поблагодарил Рой и, торопясь, убежал в кубрик собираться.

          В шлюпку он спустился в добротной одежде и с оттопыренными карманами. На всякий случай прихватили мушкеты и сабли – мало ли как встретят туземцы после бегства Роя. Слитно ударили по воде три пары вёсел, единым махом отталкивая шлюпку от шхуны, с палубы которой донёсся провожающий обеспокоенный голос Санто:

          - Не дури, Рой!

          Он в ответ согласно поднял руку и, не отвлекаясь больше, не поднимая глаз на удаляющийся корабль, в едином со всеми ритме погнал шлюпку к берегу, от которого сбежал и на который обещал себе никогда не возвращаться.

          На берегу пятеро гуськом таскали кожаными вёдрами воду, заполняя бочки на шлюпке, а один с мушкетом наизготовку стоял открытый, в незащищённой угрозе высматривая аборигенов и поворачиваясь на каждый подозрительный шорох в береговой чащобе. Но им никто не мешал. Быстро наполнив бочки, моряки столкнули шлюпку в воду, и, когда она, загруженная, тяжело закачалась на волнах,  и все пятеро расселись по местам, Рой с берега сказал старшему:

          - Пойду наверх, посмотрю, что там, - и, не ожидая разрешения или другого какого-нибудь ответа, пошёл, проваливаясь в песок, к тропе.

          - Давай в шлюпку, олух, - закричал старший вслед, - дождёшься: уйдём без тебя.

          Рой не отвечал.

          За спиной заругались, и, смирившись с непокорным, опасаясь взбучки от капитана, старший предупредил:

          - Ждём десять минут, и провались ты к дьяволу.

          Рой был уже на тропе. Она заросла и сверху, и снизу. Приходилось продираться почти ползком, цепляясь неудобной, сковывающей движения, запаривающей одеждой. Предчувствием больно сжало сердце. Так и есть: их береговая хижина была в полном запустении. Настырные лианы, мелкий кустарник и обрадованные свободному затенённому месту мясистые травы по пояс не только оплели её снаружи, но и проросли сквозь лежанку. Здесь давно никого не было. Он почти побежал, нагибаясь, спотыкаясь и падая на колени и руки в стойбище, но и там было пусто, и там властвовал зелёный царь. Жители исчезли.

          Потерянно, заплетаясь сапогами в высокой густой траве, он побродил по становищу, разглядывая унылые скелеты хижин и спугивая юрких ящериц и небольших змеек, потом присел на сухой пень-трон вождя, выдержавший осаду живых зелёных собратьев, и задумался. Он ожидал встретить презрение, и, может быть, прощение Леты, и смерть от вождя, а вместо этого – запустение. Что дальше? Внизу раздался выстрел потерявших терпение моряков в шлюпке. Рой медленно поднялся и не спеша, не решившись ни на что, надеясь, что те, внизу, перестали ждать и избавили его от выбора, поднялся на утёс. Шлюпка ещё моталась в прибое, с трудом удерживаясь носом к волне.

          - Я остаюсь! – крикнул Рой вниз.

          И тотчас услышал в ответ жёсткое и беспощадное:

          - Провались ты пропадом!

           Ожидавшие навалились на вёсла, и шлюпка тяжело пошла к шхуне. Рой сел на утёсе и провожал её спокойным взглядом, свыкаясь с одиночеством и горькой судьбой, отвергнутый и той, и этой жизнью. Он правильно решил, у него один путь: найти племя и Лету, вымолить прощение или умереть у них на виду, иначе его душе придётся вечно мыкаться неприкаянной. Задумавшись, не сразу заметил, что, разгрузившись, шлюпка снова пошла к берегу, там из неё что-то выгрузили, почти бросили в воду, крикнули:

          - Тебе от капитана! – и ушли окончательно, а он ещё долго следил за ними и «Святой Марией», пока она не исчезла за горизонтом.

          Пора было начинать жить заново.

          Вечерело. Красное, почти бордовое солнце, завуалированное надводным маревом, неохотно погружалось за тёмно-слоистую, растянутую по горизонту, тучу. Она, стирая линию горизонта, быстро вырастала, гоня перед собой гигантский клубящийся ватно-серый вал водяной пыли и выталкивая на небосвод громадные мятущиеся клочья фиолетово-оранжевых облаков, быстро смыкающихся в плотный серый полог. Заморённое за день солнце в отчаяньи испустило прощальный вертикальный сноп бледно-жёлто-голубого света и досрочно передало вахту темноте. Небо, соединившись с океаном, сплошной тёмно-серой стеной надвигалось на остров и весь мир, торопясь застать врасплох всё живое и покуражиться, напоминая о бренности земного существования. В полном безветрии и томительном тревожном ожидании попрятались и затихли птицы, безнадёжно обвисли ветви и листья деревьев и кустов, низко поникли травы. Стало душно. Лицо Роя и всё тело покрыла горячая липкая испарина. Только прибрежные волны всё так же лениво и чуть длиннее выбегали на шипящий песок и гулко шлёпали в скалу. И вдруг они разом выросли, накатили без ветра, ударили с глухим хлопком о берег, вздыбились у камней, разбрасывая веера брызг, подталкиваемые дальними сёстрами, спешащими вырваться на белёсый свет из тёмного мрака рушащейся на мир водяной стены. Сине-зелёные, будто подсвеченные изнутри, торопились они убежать, подгоняемые ураганными порывами ветра, срывающими светло-пенные гребни. Тайфун набирал силу, захватывая в свою власть и остров. Рой, заглядевшись на впервые увиденный с неподвижной земной палубы и всё равно пугающий шторм, чуть не проворонил подарки, уже ощупываемые волнами, старающимися утянуть их в безразмерные океанские закрома. Он бросился вниз, как зверь, напропалую продираясь и проламываясь по заросшей тропе, оставляя после себя лаз со свисающими по бокам и сверху оборванными и изломанными ветками, почти скатился на берег, замедлился, задохнувшись от сильного встречного низового ветра, и, не обращая внимания на жадно хватающие волны, стал оттаскивать к тропе намокшие вещи. Возможно, что-нибудь лёгкое посейдоновской братии удалось умыкнуть, но и ему осталось достаточно – капитан щедро одарил беглеца, смягчая свой грех. Рой перенёс большой кусок намокшей парусины, топор, тесак и два ножа, уже наполовину затянутые мокрым песком, деревянное ведро в медных ободьях, медную кастрюлю, три небольших запечатанных бочонка и ещё что-то в завязанном кожаном мешке. Такого богатства и на всём острове никогда не бывало, ещё и Рой прихватил с собой кое-что по мелочам. Потом он тесаком прочистил тропу и перетаскал всё, изрядно помучившись с соскальзывающими бочонками, в хижину. Торопясь под усиливающимся и холодеющим ветром, продувающим джунгли насквозь, ломающим верхушки неосмотрительно выпятившихся деревьев и неудобно выросшие ветви и рушащим стоящие древесные скелеты, Рой кое-как закрепил между жердями хижины под углом к ветру дополнительную крышу из парусины и устроил под защитным пологом на старом месте подобие лежака из упавших и срубленных веток.