Антон Кротков - Африканский штрафбат. Там, где кончается цивилизация…

– Ну что, впечатляет? – не без гордости поинтересовался Славик. Он пояснил, что длинная рука символизирует способность нового ракетоносца достать противника в любой точке земного шара, а молнии – это его ракетное вооружение.

– Американцы вроде бы тоже назвали наш самолёт «Белой молнией». Машина новая, а неофициальных названий у неё уже добрая дюжина: «Фрегат», «Громобой» и так далее. Но есть у нашей птички и ещё одно прозвище, так сказать, народное – «Лука».

Радист хохотнул.

– А почему Лука? – поинтересовался Игорь.

– За длинную форму фюзеляжа, наверное – пояснил мячиков. – За настоящий мужской характер, за способность так далеко вторгнуться во вражескую территорию, что противнику остаётся лишь расслабиться и получать удовольствие. Ты поэму Баркова читал?

– Нет, – признался Игорь. Хотя его мать одно время преподавала русскую литературу в школе, тем не менее поэзию он с детства не слишком любил.

Стараясь перекричать запущенные техниками двигатели, юный скоморох на котором вместо шутовского колпака красовался шлемофон, охотно процитировал строку из читанных им в самиздате виршей запрещённого при любой власти пиита14:

– Тебя, х… длинный, прославляю, тебе честь должно воздаю! – после чего Мячиков уже серьёзно добавил. – А в общем, машина у нас действительно выдающаяся. Это большое везение – служить на флагманском корабле ВВС.

Ракетоносец действительно поражал своими размерами и чистотой линий. Выкрашенный в ослепительно белый цвет, остроносый, с изменяемой геометрией крыла, он даже на земле напоминал стремительную и благородную птицу. Его создали для прорыва в глубокий тыл противника.

Резкое усиление ПВО стран НАТО за счёт развёртывания ЗРК15последнего поколения сделали после 1965 года действия бомбардировщиков на больших высотах неэффективными. Новейший ракетоносец «умел» летать на предельно малых высотах, благодаря смонтированному а носовой части радару системы следования рельефу местности. Причём, примерно 15—20 минут – именно столько в среднем было необходимо, чтобы прошить навылет любую противовоздушную оборону, – он ускорялся до рекордной скорости в три МАХА16. Турбореактивные двигатели сверхзвукового бомбардировщика были оборудованы особыми форсажными камерами. Обычно их задействовали на взлёте и для разгона машины до скорости прорыва, либо для того, чтобы оторваться от преследования истребителей.

Благодаря своим уникальным характеристикам самолёт предназначался для решения широкого круга задач, главной из которых считалось нанесение ядерного удара по территории вероятного противника в случае начала большой войны. Но машина также могла эффективно использоваться в качестве «убийцы авианосцев» – против крупных соединений вражеских кораблей. А также в качестве дальнего фоторазведчика. Для этого под фюзляж подвешивались несколько контейнеров с широкообъективной фотоаппаратурой высокого разрешения для панорамной детализированной съёмки объектов в далёком тылу врага.

Лишь одна эскадрилья во всех военно-воздушных силах летала на новейших бомбардировщиках. Стоящий перед Нефёдовым-младшим экземпляр тоже лишь недавно передали из лётно-исследовательского института в войска, но и здесь его часто использовали в качестве летающей испытательной лаборатории. А вообще в эскадрилье таких машин пока имелось только пять. Их тщательно скрывали от натовцев. Приказ о вылете суперсекретного ракетоносца мог отдать только лично главком ВВС по согласованию с министром обороны. Нередко такое решение принималось на уровне ЦК…

Шли последние приготовления к взлёту. Командир уже расписался в специальном акте за то, что принял у механиков исправную машину. В это время стоящий неподалёку от Игоря штурман неторопливо обсуждал с краснолицым мужиком в чёрной робе авиатехника, куда им послезавтра отправиться на рыбалку. Наблюдая за тем, сколько эмоций штурман вкладывает в свои требования непременно ехать на какую-то Комариновку, а не на Медвежье озеро, складывалось впечатление, что предстоящей рейд на другой конец света выглядит в глазах профессионалов обычной рутинной работой…

Перед тем как занять своё место в кабине Игорь на секунду задержался у трапа, ведущего в люк кабины. Его внимание привлекли облака, которые словно пылали алым пламенем в багровом небе. Они напоминали горящие после грандиозной морской баталии парусники. Солнечный диск уже поднялся наполовину над кромкой дальнего леса, и имел цвет расплавленной магмы. Его лучи подсвечивали своим красным светом низкие облака. Отражаясь от неба, необычное сияние окрашивало всё вокруг в багровые она. «Просто предстоит жаркий день», – сказал себе Игорь, не желая задумываться над тем, что может сулить в начале пути «кровавый рассвет».

Оказавшись в кабине, Игорь первым делом отметил, что инспектора здесь явно ждали: не было заметно обычных «фенечек»: безделушек, талисманов, легкомысленных переводных картинок, которыми летающая братия любит украшать свои рабочие места.

«Здесь довольно комфортно, не то что в тесной кабине истребителя» – заключил Нефёдов, с любопытством осматриваясь. При проектировании нового бомбардировщика конструкторы учли естественные потребности людей, вынужденных по многу часов находиться в стесненных условиях боевой рубки воздушного корабля. Высота потолка в кабине позволяла лётчикам в многочасовом полёте встать в полный рост, чтобы размять затёкшие мышцы.

Впервые в отечественном боевом самолёте была предусмотрена нормальная туалетная кабинка с унитазом, в котором использовался специальный химический реагент. За пилотской кабиной находился небольшой камбуз с плитой, на которой можно согреть суп-концентрат, чтобы поесть горячего.

Игорь расположился в инспекторском кресле – позади пилотов и сидящего в носу штурмана. Справа от Нефёдова находился объёмный пульт бортинженера. Позади лейтенанта, за перегородкой находился оператор ракетного вооружения и РЛС, и там же сидел за маленьким столиком с аппаратурой радист.

На операторе по вооружению лежала особая ответственность, ведь он принимал у техников-оружейников ракету, которой предстояло ликвидировать Арройю. За время своей службы в авиации Нефёдову ещё не приходилось слышать, чтобы трёхметровой стальной трубой, снабжённой двигателем, можно было попасть за десятки километров с громадной высоты в цель, величиной с дом! «Не чего себе штука! – недоверчиво размышлял про себя молодой человек. – Это же всё равно, что кинуть с крыши небоскрёба пятикопеечную монетку в надежде, что она приземлиться точно в шляпу нищего, сидящего на уличном тротуаре!». Тут требовалась просто феноменальная точность, и лейтенанту с трудом верилось, что такое вообще возможно. Ведь отклонись ракета всего на несколько сантиметров от заданной ей траектории после отделения от самолёта-носителя – из-за перепада атмосферных температур или порыва ветра – и в итоге она упадёт в десятках, если не сотнях метрах от цели. Игорь даже, не удержавшись, высказал свои сомнения. Однако отвечающий за пуск чудо-оружия специалист просто излучал спокойную уверенность. Он пояснил, что его «малышка» снабжена корректирующими двигателями, с помощью, которых он в любой момент может подправить её полёт с борта самолёта. Рассказчик даже продемонстрировал, как это будет.

– Пым-пым, и малышка снова вернётся на свою дорожку. У неё в головке расположен, хоть и маленький, но очень смышленый «мозг» на интегральных кремниевых схемах. А её «вестибулярному аппарату» на гироскопах позавидует любой космонавт…

А вот пушки на борту отсутствовали, да в них и не было особой нужды: скорость и высота итак делали самолёт практически неуязвимым. На крайний же случай имелись контейнеры с тепловыми ловушками и дипольными отражателями, станция постановки помеха и многое другое. Комплексное оборудование радиоэлектронной борьбы обеспечивало ракетоносцу практически стопроцентную защиту от главного врага современного боевого самолёта – наземных ракетных комплексов. Недавние полигонные испытания продемонстрировали, что даже когда новый бомбардировщик обстреливался сразу несколькими ракетными комплексами типа С-75, он уверенно избегал поражения. Экипаж стремительной, словно комета, машины, несущейся на высоте 26 километров, только фиксировал многочисленные пуски ракет, упиваясь чувством собственной неуязвимости. Впрочем, сегодня чувство смутного беспокойства присутствовало в этой кабине, и не только у лейтенанта из разведки…

Посреди стандартной процедуры предстартовой проверки правильности работы всех бортовых систем командир корабля вдруг невесело усмехнулся собственным мыслям, и, поблескивая стальными коронками, загадочно пробасил: