Юсуп Хаидов - На семи дорогах

Поскольку эти испытания остроты лезвия носили постоянный характер, Чары Верзила никогда не нуждался в услугах парикмахера, которого и отыскать здесь, в горах, было бы мудрено. Правда, голова, борода и усы были всегда подстрижены неровно, что придавало Чары Верзиле смешной вид.

Больше всего на свете Чары Верзила любил курить. Табак он приготавливал сам из высушенных стеблей табачного растения. Скручивая цигарку за цигаркой, он мог дымить бесконечно, попыхивая и выпуская струйки дыма. От табачного дыма даже ноздри Чары Верзилы казались закопченными.

В один из дней в тайник с боеприпасами пришел Иламан. Ночью он отсыпался, заснув как убитый на свежем горном воздухе. Спал он и на следующее утро до тех пор, пока глаза сами, отдохнув, не открылись.

Давно он так не спал!

Мальчик проснулся печальным. Хорошо бы не просыпаться, тогда не нужно было бы той же тропой возвращаться назад, не нужно было бы видеть налившиеся кровью, жестокие глаза охранников-басмачей и слышать их ненавистные голоса, от которых ноет сердце...

«Может быть, я все еще сплю?» — подумал про себя Иламан и, ущипнув руку, скривился от боли. Значит, это не сон, а суровая действительность.

Издали доносился голос Чары Верзилы. Иламан прислушался.

— Вот что, Рустам, — говорил Чары. — Пока Хад-жимелик-обжора не заснул нас в свой карман, оседлай своего серого коня, и не забудь благословить нас. Дед Буркуд будет рад. Ты и сам не заметишь, как попадешь в пустыню Кербела.

Слова Чары, как всегда, были странны и непонятны.

Иламан наморщил лоб. «Дед Буркуд»? Кажется, дедушка ему рассказывал, что так мусульмане именуют повелителя дождя. Но все равно смысл слов Чары Верзилы ускользал от Иламана.

Мальчик вздохнул и посмотрел в сторону ущелья, где жил его дед, затем подошел к ослу и принялся седлать его. В этот-то момент, случайно подняв глаза, Иламан заметил Менджака, который, ведя в поводу коня, спускался к ущелью, где располагался тайник с боеприпасами.

Через правое плечо Менджака была перекинута пятизарядная винтовка без штыка, которая при движении тихо покачивалась из стороны в сторону.

Менджак смотрел на Иламана, ни на мгновение не выпуская его из вида.

Смутное подозрение шевельнулсь в душе Иламана. Он понял, что Менджак появился неспроста, и решил побыстрее скрыться от него.

Пока Менджак здоровался с Чары Верзилой и спрашивал его о здоровье и делах, Иламан повернул и по-мчался в сторону зеленых зарослей арчи. Он побежал не той тропой, по которой пришел, а совсем другой дорогой. Чутьем, которое дается только тому, кто с детства живет в горах, Иламан сумел отыскать почти незаметную тропку и. стал спускаться по ней вниз.

Увидев внизу заросли разросшейся полыни, мальчик облегченно вздохнул: он подумал, что избавился от одной беды. Однако, когда до подножия горы оставалось метров десять, не больше, путь Иламану преградила пропасть.

Попытаться преодолеть неожиданное препятствие можно было только с помощью веревки, другого пути не было.

Пока Иламан стоял и раздумывал, не зная, что делать, сзади него появился торжествующий Менджак.

Иламан, торопясь, ухватился за несколько цепких корней растений, пробившихся сквозь трещины скалы, и повис над пропастью.

Манджак широко расставил ноги, встал на краю обрыва и стал целиться из пятизарядки в голову Илама-на. В этот момент он заметил двух всадников в буденовках, которые повернули в сторону, куда должен был спуститься Иламан. Выстрел мог привлечь их внимание.

Тогда Менджак, оставив винтовку в покое, схватил большой камень и швырнул его в Иламана. Камень чуть задел мальчика, но этого оказалось достаточно для того, чтобы тот разжал руки, крепко державшиеся за корни, и полетел вслед за ним.

Иламан не успел даже крикнуть,

* * *

Иламан пришел в сознание в чистой комнате с низким потолком и большими окнами.

Он лежал на кровати, в мягкой постели. Руки, ноги и голова были туго забинтованы.

На низком табурете около кровати сидела русская женщина в белом халате. Увидев, что мальчик пришел в сознание, она поднесла к его рту молоко в чайной ложечке.

Иламан, не успевший понять что к чему, встрево-женно посмотрел на медсестру, затем сделал попытку вскочить с кровати, чтобы выбежать в дверь. Однако сил у него не хватило, поэтому он отвернулся и закрыл глаза.

Медсестра встала, открыла дверь палаты и спросила громко у кого-то в коридоре:

— Семен Андреевич еще не закончил операцию?

— Закончил, сейчас приду, — ответил сам разыскиваемый.

Хотя Иламан не понимал русского языка, он догадался, что русская женщина кого-то позвала. Он подумал: «Казалось, что избавился от одной беды, а теперь напоролся на другую. Они хотят собраться вместе и что-то сделать со мной».

Медсестра возвратилась в палату, вслед за ней вошли еще двое.

Лежа все так же неподвижно, Иламан крепко закрыл глаза.

— Неужели мальчик снова заснул? — обратился Семен Андреевич к рядом стоящим. Затем раздался голос другого мужчины:

— Иламан, Иламан, это я — Байхан. Ну-ка, открой глаза, я же вижу, что ты не спишь. И Союн-ага тоже хочет поговорить с тобой.

Иламан, сразу открыл глаза, повернулся к ним. Семен Андреевич погладил его по голове, а Байхан крепко сжал ему горячие пальцы.

Из глаз Иламана градом хлынули слезы.

После того, как у Иламана зажили раны, полученные при падении с горы, ему дали новую одежду. Брюки и пиджак были отлично пошиты. И от одежды исходил приятный запах, такой же, какой исходил от Семена Андреевича, когда они скакали вдвоем на одном коне.

Семен Андреевич, увидев Иламана в новой одежде, подмигнул емуи сказал:

— Теперь ты стал настоящим ленинградцем. Командир отряда Киселев вызвал к себе в кабинет

Иламана и Байхана и выразил им благодарность за чрезвычайно ценную информацию о басмачах. Потом он сказал:

— Басмачам теперь недолго осталось существовать на нашей земле. Но уничтожить их — это еще не все. Впереди у нас много дел, друзья!

Избавиться от классового врага — это еще не все. У нас есть еще один, не менее лютый враг. Это — неграмотность, невежество, которые подобны черной занавеси перед глазами. Человек силен разумом, головой. А невежество всегда залог глупости".

И еще сказал Киселев:

— Хорошую, новую жизнь нельзя построить одними только руками. Рукам должна помогать голова. Единственное оружие против невежества — это знание. Вы и другие должны теперь учиться и учиться.

А после что мы должны делать? — Иламан и сам не заметил, как у него вырвался этот вопрос. Киселев улыбнулся.

— Сначала, сынок, выучись. После сам найдешь ответ на свой вопрос.