Луи Буссенар - Господин Ничто, или Необыкновенные похождения человека-невидимки

— Так, значит, твой пес не сможет взять след? — спрашивает Федор. — И все потеряно?

Егерь отвечает:

— Может быть, еще не все, барин, я еще надеюсь.

— На что?

— Ведь к запаху волка примешивался запах человека…

— Ну и что?

— Думаю, даже если мой пес и потерял след волка, так как жир с тела смыла вода, он может взять след человека.

— Мне кажется, у нас мало шансов!

Великан качает головой, нежно лаская верного пса, говорит ему какие-то странные слова, вероятно, те, что обычно употребляют псари, желая подбодрить своих собак.

И впрямь, можно подумать, что ищейка понимает хозяина. Глаза ее загораются, она раздувает ноздри и виляет хвостом… Пес медленно идет вперед, тяжело дышит, не отрывая носа от земли, пыхтит и наконец хрипло лает.

— Видите, барин! — торжествующе восклицает егерь. — Он снова взял след!

— Молодец, дружище, ты получишь обещанную награду! В любом случае!

— Всегда к вашим услугам! Благодарю покорно, барин!

Восхищенный Федор и его друг продолжают эту странную погоню, вызывающую удивление редких прохожих в сгущающихся сумерках, предвещающих наступление ночи.

Пес то и дело останавливается, принюхивается, поскуливает, словно жалуется на что-то, и снова пускается в путь. Вместе с ним преследователи продвигаются все время вдоль канала и преодолевают таким образом добрый километр.

На углу проспекта Чернышевского пес резко сворачивает направо и выходит на главную улицу, словно намеревается вернуться в центр города.

Господин Ничто, продолжавший все это время бежать, сумел, как видно, значительно опередить своих преследователей, и, так как те следуют за ним не слишком быстро, ему удается сохранить солидное преимущество.

Но, поскольку ищейка все-таки взяла след, Федор и его друг еще не теряют надежду в конце концов настигнуть невидимку.

— Ну и вынослив же этот негодяй! — восклицает офицер раздраженно.

А Федор шепчет, сжимая кулаки:

— Ничего не понимаю! Откуда у него такая прыть?

Уже совсем стемнело, и это только увеличивает шансы беглеца.

Еще один километр! По правде говоря, эти российские проспекты, кажется, бесконечны…

У перекрестка с Загородным проспектом преследователи сворачивают влево. Они пробегают еще метров восемьсот и приближаются к казармам Семеновского полка. Около десяти метров отделяют их от будки часового, что стоит неподалеку от Гороховой.

Пес останавливается на минуту, принюхивается, как вдруг впереди вспыхивает яркое пламя и раздается выстрел. В ответ слышится страшный вой, пес падает на землю и бьется в предсмертных конвульсиях, сраженный пулей. Его хозяин не может сдержать крика гнева и боли, тогда как офицер бесстрашно бросается к будке, из которой был сделан выстрел.

— Тысяча чертей! — буквально рычит он… — Горе тому…

Но не заканчивает фразу, а бросается вперед со скоростью выпущенного из пушки ядра и тотчас же натыкается на постового, который лежит неподвижно, скрючившись, прямо перед будкой.

В эту минуту раздается второй выстрел. Стреляют в упор, но, к счастью, офицер, наткнувшись на часового, потерял равновесие. Он падает на полсекунды раньше, чем раздается выстрел, и это спасает ему жизнь.

Федор также бросается к будке, но какая-то нечеловеческая сила сбивает его с ног. Он ничего не видит, но все понимает и кричит:

— Ничто! Это ты, бандит?

И в ту минуту, когда оглушенный, отброшенный могучей рукой назад Федор падает на тело бедного пса, он слышит в ответ резкий, полный желчной иронии хохот.

Тут же появляются жандармы во главе с унтер-офицером, держащим в руке фонарь. Последний видит офицера, который с трудом поднимается, и, обращаясь к нему, говорит:

— Ничего серьезного… простая тревога, мы преследуем преступника, который разоружил часового.

Поднимают часового, тот стонет, открывает глаза, дышит с трудом.

— Ты ранен? — спрашивает жандармский офицер.

— Ваше благородие… меня чуть не задушили. Я ничего не слышал, ничего не заметил…

— Да, да! Я знаю, ты не виноват, ты не понесешь никакого наказания. Ты, конечно, натерпелся страху, но вреда тебе большого не причинили. Я очень этому рад. Возвращайся на свой пост… ты на дежурстве. Я сам подам рапорт.

— Мой пес, мой бедный пес, — всхлипывает егерь.

Офицер обращается к унтер-офицеру:

— Прикажите унести это прекрасное животное, оно славно послужило нам… Пес этот из псарни его величества… Завтра за ним пришлют. А ты, дружище, пойдешь с нами! Эй, Федор!

Секретарь полицмейстера, несмотря на ушибы, уже пришел в себя и, поднявшись на ноги, откликается:

— Я здесь, дорогой друг!

— А теперь что нам делать?

— Черт побери! Мы будем продолжать преследование и будем действовать еще энергичнее, если только такое возможно!

— Без нашей ищейки можно заранее предсказать, что мы проиграем. Негодяй прекрасно знал, что делает, когда убил несчастное животное.

— Нет! Еще не все потеряно… Но сейчас нельзя терять ни минуты! Я догадываюсь, куда направился господин Ничто. Дай Бог, чтобы мы явились туда раньше него, иначе произойдет ужасное несчастье.

— Но скажите только одно: куда мы направляемся?

— К дому профессора Лобанова на Гороховой. Надя, дочь знаменитого ученого, сейчас одна, а господин Ничто уже изрыгал в ее адрес страшные угрозы…

— Вы правы… бежим… да как можно быстрее!

Друзьям понадобилось около десяти минут, чтобы добраться до богатого особняка профессора. Задыхаясь от быстрого бега, они останавливаются на мгновение, чтобы перевести дух, но тут раздается ужасный крик, от которого у них кровь стынет в жилах! Кричат в доме профессора. Федор уверен, что узнал голос девушки, и шепчет в смертельной тревоге:

— Надя… Бог мой!!! Неужели мы опоздали?

Парадная дверь закрыта. Он пытается открыть ее, в то время как жандармский офицер звонит, не переставая, в звонок, а егерь колотит в дверь изо всех сил своими гигантскими кулаками.

Они поднимают страшный шум, а в ответ слышат лишь тихие стоны. Жалобный голос произносит какие-то бессвязные слова, прерываемые предсмертными хрипами. Кто-то, видимо, с трудом дотащился до тяжелой двери, и чья-то слабая рука, кажется, сумела отодвинуть задвижку…

Под мощным напором друзей дверь приотворяется. И вот они в просторном вестибюле, освещенном ярким электрическим светом.

На полу лежит швейцар. Лицо его в крови, на лбу зияет страшная рана, несчастный потратил последние силы, выполняя свой долг… Он узнает секретаря генерала Борисова и бормочет:

— Господин Федор… скорее, помогите мадемуазель Наде… он убьет ее… а со мной все кончено…