Томас Майн Рид - Жена дитя

Джентльмен улыбнулся, представив себе эту картину, но сразу отказался от своего предположения: заметил цвет кожи служанки.

– Похожи скорее на южан, – произнес он про себя.

После чего перестал о них думать. В руке у него было ружье, и он собирался поохотиться на крупных морских птиц, которые время от времени пролетали над утесом.

Так как прилив еще не наступил, птицы летали низко, подбирая кусочки пищи среди водорослей, которые лежали на краю воды.

Заметив это, спортсмен решил, что внизу у него будет больше возможностей, и начал спускаться по первой же расселине.

Спускался он медленно. Тут и там уступы требовали большой ловкости; задерживал также предательский песок.

Но джентльмен не торопился. Стрелять можно в любом месте. Пройдет еще несколько часов, прежде чем колокол «Оушн Хаус» прозвонит, приглашая постояльцев к большому обеду. Он один из этих постояльцев. До этого времени у него нет никаких причин возвращаться в отель.

Джентльмен, который так неторопливо спусается на берег, заслуживает нескольких слов описания.

Стиль одежды свидетельствует, что он всего лишь спорстмен-любитель. Скорее он военный. Фуражка, немало уже послужившая, бросает на загорелое лицо тень; сильный загар говорит о том, что служба проходила в тропиках; а оттенко загара, свежий и теплый, подтвержает, что джентльмен вернулся из жаркого климата недавно. Простой сюртук гражданского покроя плотно застегнут; полувоенный костюм завершают темно-синие панталоны и хорошо сшитые башмаки. Добавим: одежда сшита точно по фигуре и подчеркивает ее достоинства.

Лицо соответствует фигуре. Не овальное, а скорее круглое, свидетельствующее о смелости и решительности. К тому же красивое, расположенное под гривой темных волос и украшенное четко очерченными усами. Человек, обладающий всеми этими преимуществами и, судя по внешности, немало путешествовавший на военной службе, молод: ему еще нет тридцати.

Медленно спускаясь, он слышал только скрип камней под своими подошвами.

И только когда остановился и посмотрел на пролетающую чайку, рассчитывая дальнобойность своего ружья, услышал другие звуки.

Звуки такие сладкие, что чайка тут же была забыта. Она пролетела мимо, а стрелок так и не нажал курок, хотя мог бы задеть птицу концом ствола.

– Нимфы! Наяды! Русалки! Кто из этих трех? Прозерпина, занимающаяся среди скал водным спортом! Боги и богини, достойные кисти великого живописца!

Такие мысли пронеслись у него в голве, когда он стояля, пригнувшись за камнем, выступавшим из линии береговых утесов. За камнем находилась пещера, в который купались молодые леди; негритянка сидела неподалеку на камне, не очень внимательно глядя по сторонам.

– Целомудренная Диана! – воскликнул спортсмен, – Прости мне это вторжение. Уверяю тебя, оно совершенно непреднамеренное. Нужно уходить, чтобы не превратиться в оленя (Артемида, древнегреческая богиня-охотница, превратила юного Актеона, подглядевшего, как она купается, в оленя, которого разорвали его же собственные псы. – Прим. перев.). Я только хотел взглянуть на пещеру, о которой мне говорили. Именно с таким намерением я сюда пришел. Однако какая нелепая помеха.

Но выражение лица свидетельствовало, что помеха не так уж раздражает его. Да и поведение говорило о том же: он продолжал стоять за камнем, глядя за него.

Стоя по пояс в прозрачной воде: намокшие юбки облегали тело, и ясно видны были ноги, – девушки продолжали забавляться. Только сам Иосиф (Библейский персонаж Иосиф Прекрасный, противостоявший искушению. – Прим. перев.) мог бы уйти от такого зрелища!

Волосы у девушек – черные и золотые – распустились, они сверкали от капелек воды; тонкими розовыми пальцами девушки плескали друг другу воду в лицо, и скалы звенели от веселой музыки их голосов. Ах, кто бы мог отвести взгляд от такой картины!

Спортсмену это стоило больших усилий: ему удалось это сделать, только вспомнив о сестре.

Думая о ней, он не стал больше задерживаться, но отступил дальше за камень.

– Очень неудобно! – снова произнес он про себя, на этот раз, возможно, с большей искренностью. – Мне очень хотелось здесь пройти. Пещера должна быть совсем недалеко, а мне придется идти в обход! Либо это, либо подождать, пока они кончат свои водные игры.

Несколько мгновений он стоял в нерешительности. До того места, где он начал спуск с утеса, довольно далеко. Больше того, дорога очень трудная, в чем он убедился на собственном опыте.

Он решил остаться и подождать, пока «берег не освободится».

Джентльмен сел на камень, достал сигару и закурил.

Он находился шагах в двадцати от того места, где развлекались красавицы. И слышал плеск воды под их ладонями, когда они, словно молодые лебеди крыльями, били руками по воде. Слышны были голоса девушек, прерываемые звонкими взрывами смеха. В том, что он слушает их, нет никого вреда, потому что вздохи моря мешали разбирать слова. Время от времени доносились отдельные возгласы, свидетельствовавшие о веселье наяд, или строгий голос негритянки, призывавший выходить из воды, потому что начинается прилив.

По этим звукам джентльмен знал, что его не заметили, когда он стоял за камнем.

Прошло полчаса, а девушки продолжали плескаться в воде; по-прежнему доносился их смех.

– Должно быть, настоящие русалки: оставаться в воде так долго! Наверно, теперь с них хватит!

Как показывает эта мысль, спортсмен начинал терять терпение.

Вскоре плеск и смех прекратились. По-прежнему слышались голоса девушек; временами их прерывал голос негритянки.

– Ну, они наконец вышли и одеваются, – весело заметил джентльмен. – Интересно, много ли им на это потребуется времени. Надеюсь, не час еще.

Он достал новую сигару. Она была уже третьей.

– К тому времени как я ее кончу, – рассуждал он, – они уже уйдут. Во всяком случае будут одеты; и я смогу пройти мимо, не проявляя грубости.

Он зажег сигару, затянулся и прислушался.

Разговор после перерыва продолжился, но более спокойным тоном и больше не перемежался смехом.

Сигара уменьшилась, превратилась в короткий окурок, а серебристые голоса по-прежнему слышались, перекрываемые хриплой симфонией моря – с приливом звуки моря становились все громче. Поднялся свежий ветер; он принес с собой приливные волны, усилившие шум; наконец голоса девушек начали походить на отдаленные металлические звяканья, и слушатель начал сомневаться, что вообще их слышит.

– Их время кончилось, – сказал он, вскакивая на ноги и отбрасывая окурок сигары. – Они вполне могли дважды завершить свой туалет. Больше не могу ждать: пора продолжать исследования!

Он повернулся к выступающему камню. Один-единственный шаг – и тут же пришлось остановиться: на лице джентльмена неожиданно появилось выражение удивления и даже тревоги! Прилив незаметно подобрался к скалам, и теперь точка, на которой он недавно стоял, находилась под тремя футами воды; а волны продолжали подниматься!