Виталий Батюк - Глаза Вселенной видят все…

Вечер закончился в кафешке, но не для нас.

— Расходимся? — предложил Сергей.

— Ты прямо в яблочко попал, Серега. Вот именно — в добрый путь, — рассмеялся я.

И мы пошли, каждый своим путем, теперь уже, как оказалось, и в самой жизни.

— Диана, пройдем в парк? Погуляем…

— Давай, Виталий, а то у меня от выпитого шампанского в глазах все двоится, а где-то даже и троится. Смотрю вперед, а там наш мир прекрасный практически концерт песен и плясок устроил, мне не помешает вдохнуть чистого воздуха.

В парке властвовала пушкинская пора — золотой осени. Желтые листья носились по асфальту, заменяя прохожих и создавая нерушимый хаос жизни под звездным небом. Горки из листьев, собранные дворником, ждали своей участи. Совсем еще недавно, весной они расцветали, очаровывали… Зеленым встречали лето. А позже горели золотистым, искрящимся пожаром на деревьях. Теперь они лежали на земле, чтобы вскоре сгореть в огне или медленно дотлеть, под прощальным небом.

Таков круговорот и нашей жизни, схема одна. Неужели это суть нашего бытия? Почему все именно так? Кто распределил роли в нашем мире? Почему кому-то позволено дольше цвести, все более расцветая, или сиять на земле, словно звезды на небе. Есть ведь и другие роли — ходить… бродить… да петлять в неизвестности, с определенной сложившейся безысходностью, зажавшей в свои тиски, не дающей выбраться из замкнутого круга. А в целом, если разобраться, у всех одна участь — расцветать, цвести и отцветать. Хорошо, когда все планомерно и без перекосов. Вот эту суть бытия человек и воспринимает за основу. Но самая страшная участь — это тлеть, медленно, неприкаянно и в одиночестве. Не карой ли приготовлена эта участь, не переходом ли души в область осмысленного своего «я» и его раскаяния? Тление в мире земном — это последняя попытка увести человека от ада после смерти, единственный данный ему шанс для переосмысления — под натиском душевных мук, страданий и пустоты, что долгое время оставались с его прожитыми годами. Одно глубокое раскаянье — это уже немало. Всем ли хватает сил, сковать воедино силу воли и духа, перемноженные на зрелость исчерпанных сбежавших лет? Прост ли этот труд?

— И о чем наш подвыпивший творческий человек так глубоко задумался? — прервал мои размышления голос Дианы.

— Извини. Я, как всегда, ушел в себя, но, конечно, думаю только о тебе.

Я нахально врал. Ведь не мог же я сказать, что возле очаровательной, кудрявой блондинки умчался в пространство неисчерпаемых вопросов и кажущихся правильных, но размытых ответов.

— Как у тебя с личной жизнью, Диана? С кем-нибудь встречаешься? — я решил расставить все точки над i.

— Где-то около полугода, Виталий, я уже одна и ни с кем даже в щечку… — призадумалась Диана и продолжила, — полтора года назад я встретила парня. Сначала было все, как в прекрасном романтическом кино — любовь… встречи… поцелуи… салют торжественных, сладострастных обещаний… Потом любовь обрела статус — «морковь». Ну, а потом подоспели и завядшие помидоры. Он оказался обычным кобелем, хотя сначала претендовал на мачо. И, представляешь, я в этого мачо влюбилась. Чувство было мимолетное и зажглось оно скорее от моей наивности. Теперь все это я вспоминаю как курьез в моей неопытной жизни… — А тебя, Виталя, девушки не мучают своим назойливым вниманием?

— Бывает… бывает… — я сделал секундную паузу, — У меня есть толковое предложение к тебе. Давай в эту прекрасную звездную ночь мы будем говорить только о нас и о нашем будущем.

— О! Так ты уже все за меня взял и решил, — рассмеялась Диана.

— Нет, милая, я не решил, а все это увидел в твоих небесных глазах! — решительным крепким движением я взял Диану в свои объятья и наши губы слились в нежном поцелуе. Мои руки гладили золотистые кудри девушки. Ее руки обвивали меня. Дыханье ежесекундно замирало.

Долго не мог я насытиться ее алыми губами. Наша взаимность праздновала свою долгожданную победу.

Мы оторвались друг от друга, но только для того, чтобы посмотреть друг другу в глаза, чтобы убедиться что они отражают наш внутренний мир с его необыкновенными желаниями, надеждами и созревающими для прекрасного будущего мечтами.

Танцующие искорки в глазах подтверждали, что это Любовь!

Вот мы и нашлись! Не поздно и не рано. А какая, впрочем, теперь разница? Мы нашлись — под звездным небом, видать, так и было задумано свыше.

Тихое молчание прервал игривый голос Дианы.

— Виталий, а ты, однако, большой шалунишка! Вот так сразу — быка за рога, да при этом — без спроса целоваться… Это ты, наверно, у Сереженьки Есенина пример берешь? Он любил целовать без спроса нежные губы возлюбленных…

— Ну, что ты, Дианочка, миленькая, ты просто очень вкусная и аппетитная болтушка. Сама природа говорит, что с тобою по-другому нельзя, — я попытался, как можно нежнее, объяснить девушке свой страстный порыв.

— Ну, что ж, Виталий, раз по-другому нельзя, то действуй, как можно, — я согласна. Ее губы потянулись к моим, и наши поцелуи продолжились в неземном сладострастье.

Ночь неведомой птицей пролетела незаметно.

Мы бродили по парку, по ночному городу. Несколько раз забегали в разные кафешки — за рюмкой чая. Эта ночь пьянела вместе с нами. Хмель был романтичным и нежным, исцеляющим прошлые затмения жизни. Эти затмения отождествлялись с пустотой и никчемностью, насыщенностью удовлетворения физической страсти, ради забавы и самоутверждения. Или, возможно, как повод заполнить одиночество внутри себя, а заодно погасить терзающую, злорадную отверженность к имитации любви, которая так долго до нашей встречи не давала покоя. Ведь чувства наши требовали заряда, а его у нас не было. Поэтому мы и заряжались с кем попало, с кем только могли.

Утренний рассвет постепенно поглощал небесные созвездия.

Мы расставались с ними до следующей ночи.

Проводив Диану до подъезда, я не видел ее приблизительно до полудня.

По нашей общей, желанной, договоренности я должен был ей позвонить и продолжить наше незабываемое чудо.

Спал я до полудня. Едва пробудился, сразу же мои мысли заполнили воспоминания о прошедшей встрече с Дианой. Казалось, это был прекрасный сон, дразнящий своею сладостью. То была явь, блестящая явь! От выпитого вчера спиртного болела голова, и я с улыбкой, чтобы долго не мучиться, пошел на кухню, где в шкафчике у меня стояла бутылочка коньяка и рижский бальзам. Хотелось принять на грудь пару рюмочек коньяка и прогнать быстрее прочь терзающее похмелье.

Выпив первую рюмочку и закусив ломтиком лимона, понял — начало дня хорошее. Главное, — не загулять бы на несколько дней, как я любил порою это делать. Одним словом, творческая личность: все мы любим «дернуть, как полагается», на всю катушку, до беспамятства.