Николай Борисов - Укразия

— Автомобиль.

Маузер пощупал бок Дройда…

— Автомобиль, — кричал генерал.

В поданный автомобиль вскочили офицеры.

— Немедленно арестовать этого подлеца. Генерал Гаврилов торопливо разъяснил:

— Ротмистра Энгера.

И автомобиль помчался вслед за автомобилем Дройда. К генералу подбежал офицер.

— Вокзал в наших руках. Мы отбили рабочих, но они захватили телеграф. Надо еще роту.

— Сейчас. — Генерал побежал к телефону.

— Начало конца, — произнес один из офицеров.

— Какая разница, где ни пить… Будем пить крымское.

— Или кавказское…

К вокзалу, не зная о захвате его белыми, мчался Энгер, полуобняв Катю, мешая ей вырваться. Она тяжело дышала и с ненавистью смотрела в холодное, замкнутое лицо.

— Товарищ, — пробовал заговорить Энгер.

Но Катя с таким презрением посмотрела на Энгера, что он понял, что ему нечего сказать. Ему не поверят. И он еще плотнее уселся и еще крепче сжал Катю.

За ними Горбов, нажав на Дройда, мчался в полный ход. Мелькали здания, люди… Где-то чмокали шальные пули. И автомобиль неумолимо приближался, догоняя первый автомобиль.

За вторым автомобилем, развивая бешеную скорость, мчался третий с офицерами, спешившими арестовать Энгера.

Все три машины шли предельной скоростью.

Горбов, приподнявшись, ударил маузером по голове офицера и, схватив его, выбросил из автомобиля.

Офицер глухо стукнулся на мостовую и остался лежать, раскинув руки.

Третий автомобиль, пронесясь мимо выкинутого офицера, остановился, так как его узнали товарищи.

Задержка на минутку. Взяли в автомобиль. И опять в погоню.

У вокзала все еще шел бой.

Рабочих здорово теснили, но они не оставляли площади, ведя яростный обстрел вокзала. В группу рабочих влетел автомобиль Энгера.

Один из рабочих, узнав ненавистного Энгера, швырнул лимонку под автомобиль.

Взрыв.

Обломки автомобиля.

Дым еще не успел рассеяться, как с разгону на обломки автомобиля налетел автомобиль Дройда, увеличив и без того сумятицу.

Энгера и Катю выбросило из автомобиля. В полусознательном состоянии Энгер все-таки, приподняв Катю, прислонился к развороченному автомобилю.

Он ничего не сознавал. В глазах стоял туман.

Дройд, Джон и Горбов бросились к Энгеру и Кате.

Рабочие с винтовками наперевес, прекратив обстрел вокзала, грубо схватили Энгера и приставили к фонарю. Отошли, заряжая винтовки.

— Попался, сволочь!

Катя, поддерживаемая Горбовым и Дройдом, смотрела ничего не понимающими глазами. Сообразила. Рванулась. Но, вспомнив, сколько ужаса и тревог принес этот Энгер, закрыла глаза. Ждала залпа.

Воспользовавшись замешательством, белые сделали удачную вылазку и почти очистили площадь.

Вместо расстрела, рабочим пришлось отступать, отстреливаясь.

Взрывались лимонки.

Всюду дым.

В этот момент влетел на площадь третий автомобиль. Офицеры бросились к Энгеру.

— Вы арестованы, ротмистр, сказал один офицер, — снимая револьвер.

— Уже! — холодно улыбнулся Энгер.

— Взять всех присутствующих в тюрьму.

Джон не стал ждать своего ареста. Отличным ударом бокса повалил первого офицера и, перепрыгнув через обломки, скрылся в дыму взрывов.

Всех посадили в автомобиль. На Горбова, Катю и Энгера навели револьверы.

— В тюрьму.

И третий автомобиль умчался, увозя с собой лиц, связанных друг с другом работой и приключениями.

Энгер поглядывал на Катю и улыбался. Катя, закусив губы, презрительным взглядом отвечала на улыбку.

Дройд, вспомнив свои злоключения, уселся удобней, запахнувшись в пальто.

О, он и отсюда выйдет сухим. Горбов с тоской думал о маузере.

— Отобрали, сволочи.

Тюрьма приближалась, подавляя всякую мысль о бегстве.

Громадные ворота, высокие стены.

Ворота раскрылись, пропустив арестованных.

С рассветом началось наступление на Одессу. Галайда мчался через поля, направляясь к шоссе, которое в настоящий момент было совершенно не защищено, так как генерал Биллинг перебросил несколько рот в город для подавления восстания.

Мчались тачанки… Скакали партизаны…

На вокзале шел упорный бой…

Рабочие железнодорожного депо ударили в тыл белым, и бой развивался между рельсами.

К станции равномерно, уверенно шел «Ильич».

Макаров наступал во главе железнодорожников.

Его энергичная фигура была то там, то здесь, а голос часто покрывал ружейную трескотню.

— Даешь вокзал! Наступали и с площади.

Откуда-то выкопанные или отобранные пушки громили вокзал.

Циферблат был разбит, и скоро трехцветный флаг был снесен снарядом.

Белые защищались стойко. Им отступать было некуда, и они сражались, как звери. Сосредоточенно косили рабочих из пулеметов. И очень часто несколько офицеров, засев за камни, отбивали целые отряды рабочих.

Бронепоезд подошел, и отряд из него с криком «даешь!» ударил снова.

Деморализация полная.

Отовсюду наступали рабочие я партизаны.

Паника…

Офицеры стали метаться, ища спасения. Один пулеметчик-офицер, выпустив последнюю ленту, застрелился.

Вокзал был взят.

На крыше вокзала взвился красный флаг.

Красные победили, но не имели сил удержаться на захваченных позициях.

Но белые этого не знали. Превышая в десятки раз рабочих, они предались панике.

Скоро паника передалась в город.

Улицы наполнились людьми, женщинами, извозчиками, тачками, сундуками, картонками, хлынувшими сразу в порт. Бежали тысячные толпы. Бежал буржуа.

Бежала интеллигенция и офицерство. Паника заражала всех, и весь город бежал. Снаряды рвались над городом. Это вел обстрел штаба «Ильич».

В тюрьме все было тихо, спокойно, и только в камерах, слышавших выстрелы, бессильно метались от окна к двери арестованные.

В камеру 27 втолкнули Энгера, Горбова, Дройда, Катю и двух рабочих, захваченных вместе с ними.

Горбов, Катя и двое рабочих отделились от Энгера и Дройда.

Энгер, горько усмехнувшись, посмотрел на часы. Катя смотрела на ротмистра и не могла понять, почему его арестовали.

— Это штучки белых, — шепнула она Горбову.

— Наверное…

Энгер, улыбнувшись, гордо отчеканивая слова, сказал:

— Через двадцать минут здесь все будет кончено. Город будет взят.

— Мы это знаем и без вас, господин ротмистр, — усмехнулась Катя.

— Ну, конечно, если за это время нас не расстреляют, то…