Владимир Черносвитов - «Мелкое» дело

Очнулся Сидоренко на диване в кабинете районного военного коменданта. Осмотрелся: залитая сильным, но мягким светом хорошо обставленная комната, у дивана – столик с лекарствами и шприцем, рядом с ним – мужчина в белом халате, незнакомый подполковник, несколько офицеров. Их заслонило склонившееся над следователем лицо Зотова. Оно выражало тревогу и волнение. Заметив, что Сидоренко открыл глаза, лейтенант радостно и виновато улыбнулся:

– Отлегло. Вы уж простите меня, Николай Иванович, что так получилось… Ведь это я вас ударил.

– Вы?! – изумился Сидоренко и, приподнявшись на локтях, с радостным удивлением уставился в приоткрытую дверь: за ней, в другой комнате, виднелись «капитан» и неизвестный в реглане – злобно-угрюмые под надзором автоматчиков. – Зотов! Голубчик! Постойте, да как же это?.. Говорите же, ну! – воспрянул духом Сидоренко.

– Да что говорить-то… Виноват, Николай Иванович…

– Ложитесь, ложитесь, – засуетился врач.

– Какого чёрта вы из меня больного делаете, дорогой эскулап! Честное слово, я абсолютно здоров, – весело взбунтовался Сидоренко. – Докладывайте, Зотов!

– В общем опоздал я маленько, товарищ майор. Подъезжаю к вокзалу, а вы уже навстречу идёте. Ну я и решил: не отвлекая вас, следовать за вами, – так и ехал. Ну, и видел всё. А когда эти господа разошлись, я машину с людьми послал за тем, а сам выпрыгнул, и – за вами… В подъезде и ударил вас сапогом в висок. Темно уж там очень было, – виновато вздохнул Зотов…

Через час, имея на борту следователя, Зотова, автоматчиков и арестованных, самолёт вылетел в обратный рейс.

В кабинете прокурора Сидоренко коротко доложил о своём прибытии и результатах проведённой операции, хотя и знал, что они уже известны прокурору из телеграммы, посланной из Берлина.

– Отлично, – с удовольствием комментировал полковник Белый. – Подробно вы мне доложите потом, когда отдохнёте. А… – он посмотрел на часы, – через тридцать пять минут явитесь к командующему.

– Я? – удивился Сидоренко.

– Да, вы. Пропуск вам уже выписан – окно номер семь.

Сидоренко провёл тыльной стороной ладони по щеке, оглядел свой костюм и растерянно развёл руками.

– Ничего, ничего, побриться успеете. Командующий знает, что вы не с парада явились, – улыбнулся полковник.

– Разрешите идти, товарищ полковник?!

У командующего, помимо нескольких генералов и полковников, находился высокий плечистый блондин лет пятидесяти, в тёмном гражданском костюме.

Пока Сидоренко докладывал о себе командующему, он с вежливым любопытством разглядывал сильную, перетянутую ремнём фигуру следователя, его усталое, спокойно-строгое лицо. Командующий, заметив это, сделал обычный в таких случаях жест: знакомьтесь.

– Ильинский, – приветливо представился мужчина и пожал руку майора, так и не узнав в нём своего бывшего студента.

Ильинский сел рядом с командующим и стал листать толстую ученическую тетрадь в клеёнчатом переплёте, изъятую у господина в реглане.

– Так что же, господа, ни диверсии, ни убийства не помогли вам – не вышло дело? – спросил командующий арестованных, которые стояли в углу кабинета.

Прилизанный «капитан» съёжился. Злорадно заговорил:

– Рано торжествуете, господин большевистский командующий! Тетрадь-то вы вернули, но микроплёнки с фотоснимками каждой её страницы я всё же сумел переслать нашим людям. С шестнадцати лет я ежедневно рисковал своей головой, а теперь, вырвав у вас этот секрет, я удовлетворён. За полгода двадцать шесть моих предшественников сломали головы на этом деле, не достигнув ничего. А я довёл его до конца!

В кабинете командующего повисла тяжёлая тишина. Каждый из присутствовавших здесь советских людей почувствовал себя так, будто голыми руками прикоснулся к чему-то бесконечно омерзительному, неописуемо грязному и страшному, как чёрная оспа.

Вдруг наступившую тяжёлую паузу нарушили звуки всхлипывания. Все обернулись на них и увидели трясущиеся плечи Ильинского, склонившегося к столу.

– Возьмите себя в руки, товарищ Ильинский, – недовольно покосившись на учёного, строго сказал командующий. – Много чести для этих мерзавцев – быть свидетелями ваших слёз.

– Извините, товарищ командующий! Я не плачу, – Ильинский поднял лицо, сдерживаясь и покусывая губы. – Это, может быть, неуместно, но… я представил себе выражение лиц зарубежных государственных деятелей, читающих расшифрованный текст тетради. Дело в том, товарищи, что инженер Златогорский не занёс в тетрадь ни единого слова о нашей работе, а просто, тренируясь в письме шифром, переписывал в неё речь товарища Вышинского на заседании Совета Безопасности.

Отпустив всех, командующий задержал лишь Сидоренко.

– Я вызвал вас, чтобы лично поблагодарить. Сделанное вами, товарищ гвардии майор, заслуживает большего, но пока примите от меня вот эту тетрадь. Пусть она будет постоянно напоминать вам о величайшей бдительности коммуниста, который и после смерти не дал в руки врага ни одной своей светлой мысли. Храните её.

ОУН – возглавляемая ставленником международного фашизма Степаном Бандерой буржуазная «Организация украинских националистов».

ЧИП – официально – католическое прессагентство Ватикана «Чентро информационе про део», фактически – отдел огромного штаба папы Пия XII, ведающий шпионской сетью отцов-иезуитов во всех странах.