Михаил Бондарев - ЗОНА НЕДОСТУПНОСТИ

И когда главный старшина Буняков Петр Сте­панович, расцеловавшись со всеми водолазами, сказал торжественно: «Никуда не пойду, буду проситься на сверхсрочную!..» — это никого не удивило. Ибо тот, кто пережил, перечувствовал все то, что произошло за последние несколько суток, не мог поступить иначе...

Американское океанографическое судно «Кас­сиопея» взяло курс на восток.

По его палубе прохаживался Чарльз Тэккер и, попыхивая глиняной трубкой, сплевывал ко­ричневую слюну на сверкающий линолеум.

Вот он подошел к ассистенту Кестеру, который морщился от боли и поправлял повязку на пле­че, и сказал:

—    Мне даже не пришлось воспользоваться ги­дросамолетом. После вашего вторичного прова­ла, Боб, нам нечего здесь больше делать. Слиш­ком бойкое место. Создавать здесь подводную базу бессмысленно. Русские обследовали на дне каждую расщелину, каждую скалу... А я так на­деялся на вас, Боб... Мы, кажется, проиграли сражение. А в письмо инженера Румянцева мо­жете завернуть селедку.

—    А как теперь поступят со мной? — спросил Кестер, и в голосе его прозвучала тревога.

Тэккер криво усмехнулся, ответил с едва при­метным сарказмом:

—    Вы пока еще нужны мне, мой мальчик! Нужны. Бывают провалы, бывают неудачи, но подводная стратегия Чарльза Тэккера продол­жает действовать... А для осуществления боль­ших планов нужны преданные люди, такие, как вы, Боб. Ведь у нас с вами один бог — доллар!

Туман, густой, липкий туман, как слои слежав­шейся ваты, обволакивал воду и берег. Ничего нельзя было разглядеть даже на расстоянии не­скольких шагов. Берега Пасвик-фьорда были высоки и обрывисты. И лишь в одном месте к от­весному склону горы примыкала узкая, сильно расчлененная низменная полоса страннфлата — поднявшегося морского дна. Это место было за­щищено от бурь, и здесь-то находился неболь­шой рыболовный порт Вест-фискевер. В период главного лова трески и сельди в фискевере со­биралось много рыбаков. Для них имелись спе­циальные временные жилища-рурбодары. Но сейчас была война и рурбодары пустовали. Толь­ко несколько землянок было занято рыбаками-переселенцами с южного и западного побережий Норвегии.

«Бедный, унылый край...» — подумал лейте­нант Дружков. Он остановился у двери призе­мистой рыбацкой хижины, прислушался, а потом решительно вошел в хижину. Смуглое с неболь­шими скулами лицо лейтенанта было приветли­во, и только в глубине его необычайно синих, слегка прищуренных глаз иногда вспыхивали хитроватые огоньки. Лейтенант был молод и кра­сив. В каждом его движении чувствовалась уве­ренность, решительность, сознание своей силы и превосходства.

В хижине было тепло и уютно. У жарко пы­лающей плиты стояла высокая белокурая де­вушка в зеленом свитере и лыжных шароварах. Дружков знал, что девушка слегка прихрамы­вает и за это рыбаки прозвали ее Хромой Гульдой. Несложная история Гульды также была хо­рошо известна лейтенанту. Незадолго до войны бедняк крестьянин Кнудсен вместе со своей до­черью Гульдой переселился из Южной Норвегии в эти места. Гульда довольно сносно говорила по-немецки, и Дружков, немного владевший этим языком, мог иногда с ней беседовать.

—     О, на юге нам было не так уж плохо! — го­ворила Гульда. — Не понимаю, что потянуло отца сюда. У нас там была даже своя корова. Только наши телемаркские коровы отличаются очень маленьким ростом — мне по пояс...

Рыбаки, да и советские моряки, пришедшие в Вест-фискевер, жалели хромоножку и оказы­вали ей всяческие знаки внимания.

—    Симпатичная, добрая девушка, — говорили они. — Вот только хромает бедняжка...

Сергею Дружкову Гульда тоже нравилась. Он на несколько секунд задержался у порога, лю­буясь миловидным лицом девушки, а потом сказал:

—     Рад приветствовать вас, фрекен Гульда. Погода отвратительная. Отец еще не вернулся?

На полных губах Гульды появилась улыбка:

—     Нет, еще не вернулся. Они с соседом Петерсеном будут в городе до четверга: нужно ку­пить по сходной цене новую сеть и кое-какие припасы. А вы тоже задержались...

Дружков снял флотскую шинель, фуражку, пригладил волнистые волосы.

—    Дела, фрекен Гульда, дела... Война! Отды­хать некогда. Вот и сейчас я заглянул к вам, чтобы взять свои вещи и проститься с вами.

—    Проститься?

—    Да.

Лицо Гульды сделалось грустным, тонкие бро­ви сошлись на переносице.

—    Пока вы со своим приятелем стояли у нас на квартире, мы так привыкли к вам,— сказала она тихо.

—    Не нужно огорчаться. Разлука временная. Уходим с Николаем на катерах в море. Вы уже знаете, что наши высадились на острове Раума. Так вот, нужно подбросить друзьям продоволь­ствие и боезапас.

—    Я простая рыбачка и мало разбираюсь в ваших военных делах, но хочу пожелать вам удачи.

—    Спасибо, фрекен. Через полтора часа мы будем уже в море.

Лейтенант был весел, возбужден. Разговари­вая с Гульдой, он укладывал в маленький чемо­дан свои скромные пожитки. Наконец все было готово. Дружков торопливо оделся, взглянул на часы, взял чемодан и подошел к девушке.

—     Ну что ж, до свиданья...

Щеки Гульды порозовели, она как-то болез­ненно сощурилась, а в уголках ее рта появилось незнакомое лейтенанту горькое выражение.

—    Я не думала, что вы так быстро оставите нас...— проговорила она едва слышно.— За эти четыре дня, что вы были у нас, мы так сродни­лись с вами... Вы такой простой и добрый... И Николая мы тоже полюбили. Особенно отец...

Дружков усмехнулся:

—    Николай — рыбак. А, как у нас говорят, рыбак рыбака видит издалека.

—     Мы никогда вас не забудем...— с неожи­данной горячностью проговорила девушка.— С вами в нашу бедную хижину пришло что-то светлое, радостное... Мне хочется так много ска­зать вам...

И когда лейтенант притронулся к ее руке, гла­за Гульды наполнились слезами. На ее лице была написана тревога.

—    Берегите себя... В поселке рассказывают, будто немцы уже потопили несколько ваших ко­раблей.