Юрий Вознюк - Таежная одиссея.

— А это что?— спросил Трофимов, показывая на незамеченный нами след.

— Изюбр бегал!

— От кого?

— А-а, все ясно! Как я сразу не сообразил?!—Димка хлопнул себя по лбу.— Серые гнали изюбра, но запалились и, отходившись водичкой, подались несолоно хлебавши.

— А изюбр куда делся?

— Как куда?— Димка поднял голову, но так и не договорил.— Неужели утонул?— растерянно спросил он.

Следы оленя вели прямо в промоину.

Я обошел ее и с другой стороны увидел продолжение следов животного. Это окончательно запутало нас. Не мог же изюбр перепрыгнуть двадцатиметровую полынью! А если и так, то почему волки не стали преследовать его дальше?!

Мы беспомощно посмотрели на Трофимова, но он не спешил с объяснениями.

— Сколько их гналось?— спросил он. Подобная задача была нам по силам, и мы быстро подсчитали. Волков набиралось пять.

— А сколько ушло?

На это было ответить сложнее, потому что одного волка мы недосчитались. Что за напасть? Куда делся пятый волк?

— Ничего не понимаю!— сознался Моргунов.

— Я вот тоже впервой так же голову ломал,— усмехнулся Трофимов,—Потом довелось раз увидеть. Изюбр-то запрыгнул в воду—там и остановился. Глядите, воды-то ему чуть выше брюха, А сдуру да с кровожадности за ним волк кинулся. Тут ему и конец пришел. Течение-то вон какое, а лапами ему до дна не достать, да еще и зюбряк копытом, наверно, наподдал. Вот он за лед хватался,—показал Трофимов.

Теперь мы поняли, куда девался пятый волк. Он просто-напросто утонул, унесенный под лед течением.

— Так сколько же изюбр стоял здесь?—удивился Димка, опустив руку в воду и тотчас выдернув ее от холода.

— Жить захочешь—будешь стоять!—засмеялся Трофимов.— Видишь, перестоял беду! Волки поняли, что здесь им не поживиться, пошли искать другую добычу, тогда и он выбрался.

Все, что рассказал нам Трофимов, было и ново и удивительно. До сих пор я никогда не слышал и нигде не читал о подобном. Во всяком случае, вся популярная литература об изюбрах утверждала, что спасти их от волков могут только быстрые ноги да высокие каменные «отстой», куда не могут забраться хищники. Неужели никто из натуралистов не знал, что изюбры спасаются еще и таким способом?

Я поделился своими мыслями с Трофимовым, и он мне ответил:

— Ну, как не знают — известно им это. Ходил я с их братией по тайге. Есть среди них куда как дотошные мужики. А вот почему в книжках об этом не пишут, не знаю.

На пятый день мы, поднявшись по безымянному притоку Б. Уссурки, пересекли хребет и вышли в долину реки Приманки. Здесь наконец-то медведи оставили тигров в покое. На Приманке стало заметно больше корма, то и дело попадались кабаньи следы, и медведи один за другим разошлись в поисках более легкой добычи. В одном месте мы увидели, что тигры прожили там около трех дней. После короткого перехода они останавливались еще на три дня. Затем следы направились в верховье реки.

Трофимов задумался.

— Надо бы нам чушку убить,— сказал он.— Дальше стрелять нельзя будет.

На другой день, наткнувшись на свежие кабаньи следы, мы рано остановились на ночлег. Селедков взял у меня винтовку, и все, кроме нас с Димкой, ушли из лагеря, Вскоре за сопкой прокатился одиночный выстрел, И уже темноте, на свет костра, вернулись охотники, Селедкову удалось подкрасться к одиночному секачу, и он выстрелом из винтовки смертельно ранил зверя. Неосторожно подойдя к нему, он чуть было не поплатился за это. Вскинувшийся в агонии кабан бросился на него, распоров шинельного сукна брюки. К счастью, он не задел охотнику ногу.

— Повезло тебе, Степан,— говорил за ужином Трофимов.— Болтают про кабанов зря: редко они бросаются, но уж бросится — берегись. Нет зверя злее. Медведь, к примеру, заломает и бросит охотника, потом, глядишь, и очухается человек, а кабан не бросит — будет рвать зубами, пока не разорвет. До войны пропал в нашей деревне охотник, так когда нашли его — не на что было смотреть.

На седьмой день погони Трофимов ушел по следу вперед. Тигры оставили реку и шли по склонам распадка таежного ключа. Котомки наши уменьшились наполовину, но даже с таким грузом мы обливались потом. После полудня, поднявшись по стрелке небольшого отрога, мы увидели идущего навстречу Трофимова.

— Все, мужики, пришли,— сказал он, подходя к нам.—Тигры!—И он рассказал, что видел утренний след тигрицы. Тигрят с ней не было, но, вероятно, они находились где-нибудь неподалеку.

Натянув на берегу ключа палатку, мы взяли на поводки собак и, чтобы они не подрались, привязали их по отдельности. Дальше всех я посадил Пирата. Мне и Моргунову Трофимов приказал остаться в лагере и запасти на ночь дров.

— Только топором не стучите. Ищите сушняк и ломайте в палатке,—предупредил он. Вместе с Селедковым и Сузевым он уходил на последний обход тигриных следов.

Мы успели наломать дров, приготовить ужин, а их все не было. Наконец в темноте послышались шаги, и в палатку втиснулся Селедков.

— Нашел вороний базар,— сказал он,— издаля посмотрел и обратно. Кого-то тигра задрала, ничего не разобрать, а ближе подходить — побоялся наследить,

За Селедковым пришел и Трофимов.

— Ну что, мужики?— обратился он к нам.— Рысей вы ловили, завтра попробуем амбу. Как поймаем — считай, что стали охотниками...

— Ты, Дмитрий, будешь отгонять тигрицу,— продолжал Трофимов.— Бери побольше патронов, беги во весь дух по ее следу и пали. Не бойся — не съест! Ты сам кого хочешь съешь!— пошутил он.

— Первым делом прижать тигру и накрыть ей глаза... Морду вязать буду я,— говорил Трофимов, грея руки над печкой.

— Где это ваш начальник запропастился?— вдруг недовольно спросил он.— Ждал я его, ждал возле сопки, да так и не дождался.

Сузев пришел, когда мы, потеряв терпение, уже поужинали. На наши вопросы он отвечал уклончиво, вытягивая в ухмылке губы. По той суете, с которой он начал укладывать рюкзак, я понял, что с ним что-то произошло.

— Тигрицу видел,— наконец сказал он, и мы, как по команде, повернулись к нему.— Стою под скалой, а она на меня смотрит и не шевелится. Посмотрела, посмотрела, да, видать, не разобрала что к чему и тихонько так пошла.

— Когда тигру видел?— спросил Трофимов.

— Смеркалось уже...

— Где?

— По ключу. Шел напрямки и заметил. Трофимов изменился в лице.

— У-ух,— стукнул он кулаком,— Напрямки.,. А как уведет зверь тигрят?

— Да...

— Что «да...»? Кто тебя просил ходить «напрямки»?! Пугнул зверя!

Досада тигролова была так велика, что он не хотел слушать никаких объяснений. Да и ничем нельзя было оправдаться. Вместо того чтобы вернуться назад своим следом, Сузев вошел в запретный круг. Тигрица, потревоженная присутствием человека, могла увести своих детей, и неизвестно, как долго нам пришлось бы гоняться за ней.