Майн Рид - Изгнанники в лесу

Кроме морских свинок, которые присоединялись к паки и агути, возле ювии находилось еще несколько различных видов обезьян, среди которых особенно замечателен так называемый саки-капуцин (Brachyurus chiropotes), большая обезьяна почти в четыре фута ростом, совершенно покрытая серой шерстью. Она живет на деревьях, хотя довольно часто спускается на землю и резко отличается от других, родственных ей обезьян своей головой. Во всей Америке нет другой обезьяны, голова которой имела бы такое сходство с человеческой; на лбу у нее растет клок волос в виде хохолка; она имеет усы и длинную бороду, которая спускается ей на грудь.

Возле ювии была всего одна пара таких обезьян, потому что эта порода не живет стадами, как другие. Самка была немного ниже ростом, чем самец, и бороду имела покороче. Но оба капуцина, по-видимому, очень дорожили этим украшением, которое отличает их от других пород и является для них предметом особой заботы. Самец подносил время от времени руку к своей бороде, совершенно с таким видом, как это делают некоторые щеголи. Неподалеку от дерева находилось маленькое озеро, и капуцины часто отправлялись к нему на водопой; но они пили не губами или языком, как другие животные, а набирали воду горстью и подносили ко рту (вследствие чего их и называют chiropotes, то есть пьющие из руки), при чем особенно заботились они о том, чтобы не пролить ни одной капли на свои драгоценные бороды. В некоторых местностях, где встречаются эти обезьяны, их называют еще пьяницами за их обыкновение пить очень часто.

Несколько поодаль, составляя отдельную группу, расположились другие обезьяны; длинные хвосты их, обнаженные к концу, позволяли им цепляться за ветви деревьев подобно маримондам. Это были ревуны, тот их вид, который называется гуарибами. Шерсть у них совершенно черного цвета, только на руках

— желтого, вследствие чего некоторые натуралисты и называют этих обезьян желторукими ревунами (stentor Flavimanus). Они расположились кругом, и тот из них, который казался вожаком стада, по-видимому, держал какую-то важную речь. Звуки, которые он издавал с невероятной быстротой, были так разнообразны по своей интонации, что можно было подумать, будто в одно время с ним говорили и все его слушатели. Иногда это происходило на самом деле, но и тогда поднимался такой шум, что его, наверно, можно было слышать чуть ли не за милю. Гуарибы, подобно другим ревунам, имеют очень сильный голос, благодаря особого рода костяному барабанчику, помещенному у основания их языка, из-за чего они кажутся зобатыми.

Были и другие виды обезьян вокруг ювии: тамарины, игрунки, черные коаиты, принадлежащие к семейству цепкохвостых. Из птиц там было много попугаев, ар и других, питавшихся плодами. Наконец, высоко над деревом парил орел, выжидая удобный случай, чтобы схватить агути или какое-нибудь другое из мелких животных, которые составляют обычную его еду.

Наши путешественники, скрытые в кустарниках, с живейшим интересом наблюдали это необыкновенное собрание. Прежде всего им бросилось в глаза, что ни одно из этих столь разнообразных животных не приближалось к основанию дерева, возле которого они собрались. Наоборот, все расположились на некотором расстоянии от дерева. Прежде чем путешественники смогли понять это странное явление, один из деревянистых плодов ювии упал, и стук его падения показал, как велика была его тяжесть. После этого осторожность животных, державшихся поодаль, не нуждалась уже в объяснениях. Конечно, достаточно было одного из этих шаров, падающих с высоты в шестьдесят футов, чтобы убить животного. Индейцы, которые, приходят собирать эти плоды, когда они созреют, надевают себе на голову нечто вроде деревянного шлема, который прикрывает их до плеч. И действительно, сбор орехов ювии, когда они созреют, нельзя назвать детской забавой.

Все собрание приветствовало падение орехов с неистовой радостью. Но надо было еще разбить каждый орех. Деревянистая оболочка, покрывавшая зерна, была почти в два дюйма толщиной; нужна пила, чтобы раскрыть эту оболочку, столь же твердую, как и толстую. Леон спросил Гуапо, смогут ли обезьяны и птицы разбить орех.

— А вот увидите, — ответил индеец.

И все члены семьи внимательно стали смотреть за действиями сидевших возле дерева.

К их изумлению, ни обезьяны, ни птицы не двинулись с мест, которые занимали, и, по-видимому, не имели ни малейшего намерения принимать участие в этой работе. На орехи набросились грызуны: паки, агути и морские свинки принялись грызть своими острыми зубами оболочки орехов. Скоро им удалось прогрызть отверстия в коре, и треугольные зерна, из которых каждое было заключено в свою отдельную твердую оболочку, рассыпались по земле. Тут все набросились на них, и те, что были попроворнее, захватили лучшую часть добычи, забывая об агути и свинках, которые поработали для всех. Обезьяны, положим, тоже принимали участие в работе; когда падал орех, одна из них, отправленная другими, шла за ним и с выражением величайшего ужаса на лице катила его перед собой со всей поспешностью, на какую только была способна. Как только она выходила из опасной зоны, к ней тотчас присоединялись несколько ее подруг; схватив орех, они бросали его о камень и повторяли этот прием несколько раз. Если скорлупа была не очень толстой, то она разбивалась; но чаще обезьяны ничего не могли поделать и вынуждены были предоставлять работу грызунам, у которых потом отнимали зерна. К счастью, урожай был так обилен, что каждый мог получить свою долю.

Но вдруг раздался ужасный рев, который покрыл крики всего собрания и сразу положил конец веселому пиршеству. Это ревел ягуар! Уже слышно было, как трещали кустарники, через которые пробирался общий враг.

В один миг поляна опустела. Морские свинки бросились в озеро и исчезли в воде; паки и агути укрылись в своих норах; обезьяны вскарабкались на верхушки самых высоких деревьев, птицы улетели. У подножия ювии остались только разбитые скорлупы пустых орехов.

Путешественники, в свою очередь, поспешили к месту ночлега и торопливо развели большой огонь, который заботливо поддерживали до самого утра, чтобы держать ягуара в отдалении; грозный его рев то и дело будил их всю ночь.

На следующий вечер наши беглецы остановились для ночлега на песчаной косе, которая тянулась вдоль одного берега реки на несколько миль. Песок был сухой и очень мелкий, так что мог служить хорошим матрацем. Но поблизости не было деревьев, что не позволяло поддерживать в течение всей ночи огонь, который отпугивал бы зверей. Поэтому мужчины решили бодрствовать со всей внимательностью и серьезностью.

Леон, как обычно, должен был дежурить в первые часы ночи, наименее тягостные, а главное — наименее опасные. Он устроил себе что-то вроде стула из кучи песка и твердо решил не спать. Первый час прошел легко, но затем веки его начали постепенно становиться тяжелее, и он почувствовал, что им, против его воли, овладевает такая же непреодолимая потребность уснуть, как и в ночь приключения с вампиром. Тщетно применял он все средства, которые помогли ему тогда; вопреки своему твердому решению, он уснул. Прошло с полчаса, как вдруг он соскользнул с кучи песка, на которой сидел, и упал на бок. Мгновенно проснувшись от этого падения, мальчик протер глаза, ругая себя за сонливость, и быстро осмотрелся вокруг, чтобы убедиться, не угрожает ли что-либо спящим. Прежде всего он повернулся к лесу, но в той стороне не было видно ничего страшного. Тогда Леон перевел взгляд в сторону реки и тут при свете тлевших головешек, на которых готовили ужин, увидел пару блестящих глаз, устремленных прямо на него, возле них — другую пару, там — еще, еще, и наконец перед ним оказалось множество сверкавших глаз, очень маленьких и, казалось, принадлежавших змеям. Когда свет костра совсем затухал, Леону казалось, что он даже видит их. Тревога бедного мальчика была тем сильнее, что он боялся малейшим шумом вызвать нападение всех этих змей. Тем не менее он встал и, начиная лучше различать все, что его окружало, заметил, что эти странные головы были прикреплены к каким-то широким туловищам овальной формы, которыми весь берег был буквально усеян. Их черный цвет резко выделялся на белом песке и образовывал блестевшую линию, в которой, как в зеркале, отражался лунный свет.