Эдуард Хаританович - Операция №6

— В данном случае, — развивал он свою мысль перед адъютантом, — бессмысленно в район огромной площади направить сразу на поиски десанта крупную войсковую часть, — заметив преследование, десантники быстро рассеются по лесу, — и конец. Другое дело тонкий, обходный маневр. Ничего не подозревающая группа русских, имея в своей среде нашего соглядатая или, во всяком случае, находясь под зорким его наблюдением, немедленно очутится в наших руках. Мы сможем контролировать каждый их шаг… Короче, лейтенант: Кирьяк отправляется немедленно с тем, чтобы к ночи у меня были все необходимые данные о русских. А утром я раздавлю их, как… как цыплят.

Он подумал и продолжал:

— Кроме того, отправьте для этой же цели еще двух наших солдат, которые превосходно владеют русским языком… Ну, хотя бы братьев Мюллер, уроженцев Западной Белоруссии. Само собой разумеется, Вальтер, они должны быть соответственно одеты, — в тулуп, валенки… Ну, вы сами знаете, как лучше… Но не в помощь Кирьяку. Каждый из них станет действовать самостоятельно под видом партизан, посланных для встречи десантников… И если кто-нибудь из них встретит разрозненные группы русских или одиночек, пусть он проводит их в Болдырево. А туда я немедленно пошлю своих людей… Это первое, Вальтер… Второе: когда прибудут два батальона войск СС, прикажите разместить их в наиболее удобных квартирах. А сейчас усильте охрану бензобашен: их взрыв — катастрофа для всей армейской группировки этого участка фронта. Поставьте пока на охрану взвод полевой жандармерии… Все… Можете итти. Впрочем, еще вот что: вызовите ко мне Акселя Рихтера…

— Позволю себе заметить, господин полковник, — несмело проговорил адъютант, — что опасность взрыва в данную минуту весьма проблематична: десант сброшен не больше пяти часов тому назад, и он не сможет немедленно произвести диверсию.

— Черт возьми, лейтенант! — зарычал Качке. — Опасность станет проблематичной, когда десант будет уничтожен. Слышите, Вальтер? Уничтожен! — повторил он, скандируя это слово по складам. — Вы, кажется, забыли, что русские приземлились всего в 10 километрах от города… В 10 километрах! — повторил он, и глаза его тревожно начали бегать по карте, по стенам кабинета, по лицу адъютанта, по окнам…

На окнах глаза полковника на мгновение остановились, судорога свела его губы в гримасу, и он зашипел, сжав челюсти:

— Неужели до сих пор еще не готовы чугунные решетки на окна?

— Никак нет, господин полковник… то есть да, господин полковник, но все отлитые для вас решетки перехватил его превосходительство генерал фон Зитц для укрепления своей резиденции… И для вас, господин полковник, отливаются сейчас новые…

— Немедленно форсируйте заказ, Вальтер. Позвоните по телефону и потребуйте срочного выполнения…

— Позволю себе заметить, господин полковник, — поклонился Вальтер. — Я звонил сегодня утром и получил заверение, что решетки будут готовы к полудню послезавтра… Если… если только…

— Что — если? — привскочил Качке. — Никаких «если», адъютант!..

— Я хотел сказать, если их не перехватит еще кто-нибудь… Например… например, начальник штаба его превосходительства, который, по примеру своего шефа, хочет укрепить окна личной квартиры.

— Ах, черт возьми, Вальтер! — тоскливо замычал Качке. — Там они только и думают о себе, забывая, что мы здесь, на передовой… На передовой линии огня, Вальтер…

— Так точно, господин полковник! — щелкнув каблуками, подтвердил адъютант. — Они там все время находятся под охраной дивизий, переправляющихся на фронт, и им, в сущности, не грозит никакая опасность… Тогда, как нам…

— Вы верите в бога, Вальтер? — вдруг, перебив своего адъютанта, спросил Качке.

Растерянность расплылась по бледному, худосочному лицу Гуго Вальтера.

— Не м-могу сказать, господин полковник… так как не знаю последних директив доктора Геббельса, должен ли в настоящее время истинный немец верить в бога или только в своего фюрера? Извините, господин полковник, от вас я тоже не получал никаких распоряжений на этот счет… Может быть… может быть, господин полковник имеет специальные указания, в таком случае я…

— Вы — осел, Вальтер, — с презрением проговорил полковник Качке. — К тому же осел, возведенный в двадцатую степень…

— Так точно, господин полковник, — пролепетал бледный, трясущийся адъютант.

— Идите, исполняйте мои приказы! Когда Кирьяк и наши «проводники» отправятся в разведку, сообщите мне… Все!

Гуго Вальтер щелкнул каблуками, пригладил свои жиденькие, взмокшие от пота волосы и поспешно вышел из кабинета.

Федор Кузьмич Птицын или «товарищ П.», как его именовали в сводках Совинформбюро, настороженно вслушивался в мерный стук ключа рации.

Старый чекист, ученик Дзержинского, прославленный кавалерийский комдив во время перекопского рейда, Федор Птицын накануне войны работал директором конного завода, из стен которого выходили и первоклассные рысистые скакуны, и тяжеловозы.

Война сразу изменила его жизнь: вместе с Федором Никитичем Чернопятовым — секретарем райкома партии — они организовали небольшой партизанский отряд и ушли с ним в глухие леса.

Отряд постепенно разрастался: в него влились некоторые бойцы и офицеры, выходившие из окружения, и жители из окрестных районов, бежавшие от фашистского засилья.

Одним словом, партизанская семья росла и росла, и надо было позаботиться о многом: и о детских яслях, и о пище, и о медицинском обслуживании, и о вооружении.

Вскоре захватчики начали ощущать присутствие отряда Птицына: взрывались на минах колонны автомашин с пехотой, направляющиеся к фронту, и эшелоны на железных дорогах; рушились мосты и склады с боеприпасами; часто бесследно пропадали наиболее свирепые мучители крестьян. Совсем недавно был схвачен и казнен староста села Болдырева, а с ним разделил его участь штурмбанфюрер Шпигель — организатор специальной пыточной камеры.

Курт Амедей фон Качке вскоре уразумел трагическую истину: во-первых, что тыл — понятие в высшей степени относительное; во-вторых, что пришитая к Третьему Райху оккупированная территория на Востоке действительна только на немецких географических картах, изготовленных ведомством доктора Розенберга — «министра восточных областей». Практически же эта территория ограничивалась наиболее крупными городами и железнодорожными линиями, в остальные же пункты ни фон Качке, ни генерал-майор Зитц не смели сунуть даже носа, из опасения, что партизанский крючок вонзится им в ноздри и потянет в таинственную глубину леса.