Николай Внуков - Один

Я ворочался в кустах, как медведь. Очень быстро смеркалось. Последние ветви укладывал уже в темноте. На пол шалаша тоже набросал обрезков с широкими листьями. Их у меня много осталось от жердей для каркаса.

Туман так быстро сгущался над островом, что все кругом стало серым. Рубашка прилипала к спине, джинсы к ногам. С горы подул ветер. Сначала слабый, он с каждой минутой усиливался.

Окончив работу, я присел на подстилку внутри шалаша, но минут через десять от холода весь покрылся мурашками. Пришлось снова выползти наружу. Темнота залила все вокруг, как тушь. Внизу грохотало море. Что-то оно разошлось к ночи. Или так всегда?

Я на ощупь стал срезать верхушки кустов. Нарезав большую охапку, влез в шалаш и заложил ветками вход. Дуть стало поменьше.

Опять уселся на подстилку, положил голову на колени, охватил колени руками и замер. Вроде бы стало теплее. Я понял, что, чем меньше шевелишься, тем лучше.

Попытался задремать, но не мог. В голову лезла всякая чушь. Я думал, например, о том, что Робинзону достался очень неплохой остров. На нем водились дикие козы, съедобные птицы, росли фрукты, и к тому же расположен остров был в тропиках. Там вообще не было зимы. Вечное лето! Кроме того, у Робинзона имелись ножи, топоры, ружья и порох, которые он добыл с корабля, севшего на мель. И одежды у него было навалом. Он не дрожал так, как сейчас дрожу я.

А ведь когда-то и я мечтал о необитаемом острове. Очень хотел пожить, как Робинзон, без всяких родителей, школ, улиц, друзей. И вот получилось… Правда, неожиданно, когда я к этому не был готов. Но ведь катастрофы на море всегда происходят неожиданно, и тут ничего не поделаешь. Одному везет, а другому… И отец, наверное, сейчас переживает как сумасшедший.

Ну, ничего. Завтра или послезавтра меня отыщут, а пока приходится терпеть и выкручиваться.

Не маленький — четырнадцать лет. Сколько книжек перечитал о разных приключениях! Вот и попробую применить знания, которые получил из этих книжек.

…А может быть, авторы этих книжек просто все напридумывали?

Сами-то небось никогда не были в таких переделках. Просто сидели за письменными столами в уютных кабинетах и фантазировали, хихикая в кулак. Может быть, они тоже мечтали о приключениях и выдумывали их для себя, а дураки вроде меня верили и попадались на крючок? Ведь я наверняка знаю, что Жюль Верн никогда не жил на необитаемом острове, а роман «Таинственный остров» — сплошная фантазия. Но как здорово выдумано! Колонисты добыли нитроглицерин, нашли и обжили Гранитный дворец, даже построили телеграф, потому что знали, как это делается. У них был инженер Сайрус Смит. У них был моряк Пенкроф, который соорудил настоящий шлюп. У них был… Я нащупал за пазухой саранку и сунул ее в рот. Мучнистая луковка с хрустом рассыпалась на зубах.

Ладно. У меня на острове не водятся дикие козы и не растут лимоны, как у Робинзона Крузо. Зато есть вода, саранки, шиповник, эти красные ягоды вроде кизила. И пожить на необитаемом острове два-три дня — это же здорово! А потом меня найдут и опять все будет нормально.

…Всю эту ночь я дрожал от резкого сырого холода и дремал урывками, как кошка. Под утро заснул на несколько минут.

Проснулся оттого, что замерзли плечи.

Попытался натянуть на себя одеяло, но вспомнил, где я, и вскочил на ноги. Голова ударилась о верх шалаша, и меня окатило холодной водой. Это за ночь так намокли от росы листья крыши!

Я выполз на четвереньках на свет и зажмурил глаза от блеска. Солнце низко висело над морем, и от его диска к острову тянулась широкая сверкающая река. Пригревало. Но меня продолжало знобить. Чтобы согреться, решил спуститься к морю.

На берегу  камни уже подсохли, и я разложил на них одежду.

Если еще одна такая ночь, я или простужусь, или… не хватало еще заболеть! Славное будет тогда приключение.

Надо добыть огонь. Без костра здесь не проживешь.

Я съел запасенные вчера саранки и пошел бродить вдоль линии прибоя, где волнами наметало кучи водорослей высотой в мой рост.

От водорослей пахло падалью, в них копошились маленькие крабы и какие-то неприятные на вид сороконожки. Кое-где из куч гнили торчали мокрые бревна, доски от разбитых ящиков, какие-то лохмотья. Я нашел полиэтиленовую бутылку с завинчивающимся колпачком. Внутри ее плескалась желтая пена. Отвинтил колпачок. Запахло парикмахерской. Жидкость оказалась мыльной на ощупь. Да это же шампунь! Бутылку, наверное, выбросили с какого-нибудь пассажирского корабля, и ее принесло волнами в мою бухточку.

Потом я наткнулся на белый полиэтиленовый шар, вымазанный нефтью. Шар был с футбольный мяч, и с одной стороны у него виднелись два толстых ушка с отверстиями. Я понял, что это бобинец — поплавок, который прицепляют к рыболовной сети. Несколько десятков таких поплавков удерживают верхний край сети на поверхности моря. Я видел такие на нашей океанологической станции.

В нескольких шагах от бобинца из водорослей торчал обрывок сети, сплетенной из тонкого капронового шнура. Шнур мог пригодиться, и я перенес обрывок к камням, где сохла одежда.

Я решил дойти до черных скал слева, до того самого мыса, который видел вчера с горы. Ведь прибой может выбрасывать на берег не только доски и полиэтиленовые бутылки, но и рыб.

Сразу за местом, где я нашел сеть, я увидел среди камней помятый железный поплавок, похожий на крохотную подводную лодку. С двух сторон у поплавка были крылышки, спереди на конической части приварена толстая железная петля, а сзади — тоже маленькие крылышки, вроде стабилизатора авиабомбы. В поплавке плескалась вода. Я хотел перевернуть его, но он так крепко заклинился между камнями, что даже не шелохнулся.

Недалеко от поплавка лежала до половины зарывшаяся в водоросли бочка, перетянутая ржавыми обручами. На днище бочки виднелись бледные серые буквы и цифры: «МК 12». Что в ней могло быть? Я постучал по дну кулаком. Бочка глухо ответила. Найдя камень побольше, я высадил днище. Бочка оказалась пустой. И вообще у нее не было второго дна.

Затем я нашел мешочек из полиэтилена и забрал его с собой: пригодится складывать луковицы саранки.

Чем ближе я подходил к мысу, тем больше всякого барахла попадалось на пути.

Я увидел автомобильную покрышку с привязанным к ней обрывком толстой веревки. Такие покрышки применяли вместо кранцев[1] на катерах океанологической станции. Интересно, почему она не утонула, ведь резина тонет в воде. Или какой-нибудь корабль останавливался у острова?

В одном месте лежала куча консервных банок, на которых ярким лаком был изображен человек в треуголке и военном мундире прошлого столетия, держащий в руке пенящийся стакан. Над головой человека краснели буквы: «ВЕЕR ADMIRAL». Банки были выштампованы из тонкого алюминия и легко мялись в руках. Я выбрал две штуки для стаканов.