C Нариманов - Белый якорь

Царских мундиров не хотелось пачкать этой кровью…

Когда солнце высоко взошло и залило своими яркими лучами весь транспорт — все труппы были уже убраны.

И тогда появились иностранные матросы с хмурыми лицами под командой боцманов с помпами в руках… Началась основательная чистка палуб от всех кровавых пятен этой тяжелой ночи.

В трюме царило самое подавленное настроение…

Военный врач с тремя фельдшерами обходил койки с ранеными, стонущими, умирающими людьми. И спешно давал указания фельдшерам.

Те молча и угрюмо выполняли приказания.

— Примите меры антисептики, — отрывисто бросал врач, спешивший выйти из этого ада, — операции будем делать в Константинополе… Где же здесь?

И он сердито оглядел весь тесный трюм, переполненный людьми.

А наверху уже опять гремела музыка.

Румынский оркестр в десятый раз исполнял гимн «боже царя храни».

Генерал Хвалынский с целым цветником красивых дам пил шампанское.

По коридорам усиленно бегали денщики, наряженные пароходными «стюартами», и дюжинами таскали «поме–ри–сек», «креман–розе» и прочие шампанские марки.

Разливанное море. Забыты все страхи «ужасной ночи».

Дамы просят им рассказать «подробности».

Полупьяные «господа офицеры» охотно выполняют эти просьбы.

— Мы взяли их как зайцев на облаве…

— Ха! Ха! Ха!

— Особенно отличался наш многоуважаемый Валерьян Михайлович. Он поставил пулемет за углом коридора и поливал их оттуда как из лейки…

— Ха! Ха! Ха!

— Недаром он лучший инструктор по пулемету…

— Где же иностранный командный состав? Надо бы их просить…

— Представьте — отказались прийти на наш праздник. Это, — говорят они, — нас не касается…

— Ах, эти англичане! Но ведь и они стреляли?

— Ну конечно, с мостика засыпали пулями.

— Скажите… Это очень мило с их стороны… Господа! За здоровье англичан…

— Английский гимн!!

Румынские музыканты спешно ищут ноты английского гимна… Предусмотрительный дирижер захватил с собой ноты всех гимнов Антанты.

Раздаются звуки «Рулл Британия».

И немедленно на мостике у перил появляется фигура командира и двух английских морских офицеров.

И замирают в почтительной позе — рука у козырька.

А снизу несутся нестройные крики:

— Хип! Хип! Ура!

И тянутся руки с бокалами шампанского, расплескивая золотистую влагу.

Дрогнуло деревянное лицо командира. Неторопливо опускается он вниз по лесенкам к пирующей компании.

Его встречают овациями. Дамы бросают ему цветы. Несколько офицеров наперерыв кидаются к нему с бутылками шампанского.

А оркестр оголтелых румын с какой–то яростью уже играет ернический фокстрот…

Завертелись пары на вычищенной палубе. Из дальнего угла донеслось разухабистое цыганское пение и взвизгивание цыганок…

Генерал Хвалынский с красным лицом, слегка пошатываясь, подошел к английскому командиру и чокается с ним. И пьет.

Опять крики «ура»… И опять требование гимна.

Окончательно обалделые румыны уже играют какую–то мешанину из гимнов — русского и английского. Их успели также напоить.

В стороне от этой веселящейся компании стоит низенький артиллерийский офицер и сердитый доктор.

Оба трезвые.

— Вот так мы и пропили все наше дело, — тихо говорит маленький артиллерист. — Чуть что — сейчас вдребезги все напьются…Скоты!

Доктор сердито засопел носом.

— Черт знает, что за безобразие… Ведь у меня внизу полтораста раненых… Половина перемрет, пока в Константинополь приедем.

Артиллерист холодно усмехнулся.

— Нашли о чем заботиться… Пушечное мясо!

И он презрительно повел своими близорукими глазами в сильных очках.

На горизонте вырисовываются неясные силуэты берега… Как из сизого тумана выползают тонкие иглы минаретов, ослепительно–белые на густо–голубом небе.

— Константинополь… — говорит артиллерист, глядевший вдаль в сильный морской бинокль.

На транспорте оглушительно заревела и залаяла морская сирена. И в этом звуке потонуло все…

Впереди показалось дозорное судно под английским флагом — миноносец шел на полном ходу, перерезая курс «Грозному» среди белой пены моря.

Запестрели сигналы на высоких мачтах.

Судно приближалось к рейду Золотого Рога.

Очень скоро после отхода «Грозного» из порта большой приморский город С. был уже занят войсками Красной армии.

И тут же быстро был установлен революционный порядок.

Закипела другая жизнь. Куда–то спрятался весь «буржуазный элемент». Улицы, доселе пустынные, ожили и запестрели тем народом, для которого приход красных был истинным праздником.

На всех уличных перекрестках показались типичные фигуры красноармейцев с винтовками — запыленных, усталых, но с радостными, оживленными лицами.

А около казарм, куда только что вошла и расположилась сильная красноармейская часть, уж звенела гармоника и звучала заливистая песня:

Пароходики бегут.

Вода кольцами.

Будем рыбку мы кормить

Добровольцами!

Итак, снаружи все было благополучно — как будто никогда в этом веселом портовом городе и не существовала власть белых.

Но контр–революция не дремала.

В задних помещениях фешенебельного особняка, заколоченного и как будто пустого с переднего фасада — шли поспешные приготовления.

Несколько лиц, которые еще недавно фланировали по городу в очень элегантных костюмах — теперь были неузнаваемы: в поддевках, рубашках, косоворотках, с грязными, небритыми щеками, они отлично загримировались «под пролетария».

И теперь в отдаленной беседке в глухом уголке обширного сада идет совещание контр–разведки ушедшей белой армии.

Идет доклад полушепотом, с оглядкой:

— Карасев поступил писарем в штаб Реввоенсовета.

— Семенчук принят сторожем в политпросвет.

Тут же составлен план действий. Даются самые точные инструкции.

Докладчик продолжает:

— Сегодня в Реввоенсовете шло обсуждение очень важных стратегических вопросов. Составлены планы обороны города на случай нападения. Все планы и документы хранятся в кабинете начальника.

— Сколько часовых?

— Трое внизу. Один наверху.

В ту же ночь двое служащих Реввоенсвета из подпольной организации белых спрятались в здании. Проникли в помещение начальника и выкрали все документы.