Ростислав Самбук - Сейф

— Я требую от вас выдать человека, которого прячете. И как вы осмелились на такое? Без ведома властей!

Внезапно лицо фрау Штрюбинг покраснело, глаза налились слезами, она подняла руки, будто хотела ударить ортсгруппенляйтера или выцарапать ему глаза, и закричала на него гневно:

— Без ведома властей, говорите? А кто забрал у меня мужа? И кто теперь даст мне его? А тут прибился мужчина, и он мне нравится... Вы понимаете, нравится, и я ему тоже... — Слезы потекли у нее по щекам, она размазала их ладонями. — Ну, был он солдатом, так что? Война кончается, и солдаты все равно вернутся домой, не так ли, господин офицер? — обратилась она к Бобренку. — Отдайте его мне, очень прошу!

Вдруг ортсгруппенляйтер шагнул к женщине. Бобренок не успел сообразить, чего он хочет от нее, как Венклевиц ударил ее по щеке, резко и сильно.

— Потаскуха! — воскликнул он. — Ты опозорила все наше село, я всегда гордился порядком в Нойкирхене, а теперь что же выходит? Говорю господам офицерам, что в селе нет посторонних, а она пригрела дезертира? Пятно на весь Нойкирхен, иначе это никак не назовешь...

— Ах ты, старый негодяй! — Женщина схватила ортсгруппенляйтера за борта пиджака, притянула к себе. — У тебя порядок? Конечно, порядок, все спокойно, тихо и любо, а кто на Гисбрехта донес? Кто его в концлагерь отправил? Может, я? Или все-таки ты? А кто Драйзига выдал гестапо?

— Что ты, что ты!.. — замахал руками ортсгруппенляйтер. — Что ты мелешь! То были государственные преступники...

Стычка их могла продолжаться бесконечно, кроме того, Бобренок едва угадывал смысл сказанного, и он решил положить конец перебранке. Взял Венклевица за плечи и оттер решительно в сторону.

— Когда пришел к вам мужчина в коричневой куртке? — спросил у фрау Штрюбинг.

— Часа три назад или даже меньше.

— Переведи ей точно, Миша: этот человек опасный государственный преступник. Только сегодня утром он ударом ножа убил двух людей.

Бобренок уже заметил, что фрау Штрюбинг имела привычку от удивления или испуга округлять глаза. Теперь же они у нее стали совсем как у совы.

— Преступник? — не поверила она. — И убил двоих?

— Ударом ножа в спину, — подтвердил Бобренок. Он специально повторил это, преследуя намеченную цель: развенчать Валбицына в глазах женщины и заставить ее помочь им.

— О-о! — завопила та в отчаянии. — А такой внешне порядочный. Наверно, он хотел и меня...

— Да, — вставил от себя Миша. — Скорее всего, он за тем и проник в ваш дом.

Как ни удивительно, однако именно эта догадка окончательно убедила женщину в преступных намерениях Валбицына, и она спросила внезапно абсолютно спокойно, как будто и не заламывала только что руки в отчаянии:

— Что я должна сделать?

— Вот так бы давно, — пробурчал под нос Бобренок и поинтересовался: — Где он прячется?

— В погребе.

— А вход в погреб?

— В передней.

— Вооружен?

— Я видела, как он положил в пиджак моего мужа пистолет.

— Переоделся и приказал сжечь свою одежду?

— Да. Он стал требовать у меня другую одежду, а что я могла поделать, если человек вооружен?

Это была совсем новая версия взаимоотношений фрау Штрюбинг с Валбицыным. Она, видно, окончательно сориентировалась в ситуации и поняла, что теперь ему ничем не поможешь. Значит, и продаст Валбицына с легкой душой. Впрочем, это устраивало Бобренка.

Он сказал:

— Мы вдвоем войдем вместе в переднюю. Вы поднимете крышку и позовете его. Успокоите и прочее. Понятно?

Фрау Штрюбинг кивнула и тыльной стороной ладони вытерла еще влажные щеки.

— Свинья! — произнесла она твердо. — Какая свинья! А я ничего не заподозрила. Женщины вообще такие доверчивые и беспомощные...

Глядя на нее, никак нельзя было поверить в это, но Бобренок не стал ничего доказывать фрау Штрюбинг. Легко подтолкнул женщину в направлении усадьбы и пошел следом, поправив автомат на плече.

Фрау Штрюбинг потянула на себя крышку, и она поднялась легко, без скрипа, — была аккуратно смазана. Бобренок занял позицию слева от женщины: Валбицын, выходя, обязательно подставит ему спину. Чуть дальше, под самой стеной, втиснулся в узкий промежуток между диваном и шкафом Мохнюк. Держал пистолет, готовый в любую минуту свалить Валбицына.

— Выходи, — сказала фрау Штрюбинг, — все спокойно.

— Чего он хотел? — спросил Валбицын глухо.

— Глупости, ортсгруппенляйтер сказал, чтобы я спрятала от русских продукты.

— Что ж, это правильно. — Валбицын посветил карманным фонариком и стал подниматься по ступенькам. — В селе спокойно? Нет красных?

Бобренок дождался, пока Валбицын совсем высунется из подпола, и сильным ударом свалил его. С противоположной стороны прыгнул Мохнюк. Они заломили Валбицыну руки за спину и связали их. Майор вытянул из внутреннего кармана пиджака ТТ Толкунова, нащупал там же плотно сложенные бумаги, подал Мохнюку.

— Они, — убедился тот, — секретные документы «Цеппелина».

Бобренку вдруг стало трудно дышать. Расстегнул верхние пуговицы гимнастерки, вышел на крыльцо. Сел просто на ступеньки, сжимая в ладонях ТТ. Возле крыльца уже зеленели высокие смородиновые кусты, раскрыли свои чашечки кроваво-красные тюльпаны. Солнце припекало, и облака медленно проплывали по чистому небу. Мирному и вечному небу. Бобренок подумал: поистине мирному, ведь уже не сегодня завтра кончится война, и он поедет в маленький городок под Киевом, где сейчас тоже сидит в саду, может, под такой же зеленой яблоней, и смотрит на такие же красные тюльпаны его Галя. Будет мир, и ему, наверно, уже никогда не придется воевать. Бобренок давно ждал такого дня, как сегодняшний, и знал: лучшего, пожалуй, не будет в жизни, но от сознания, что этот день наконец настал, не было легко и не пришло долгожданное спокойствие, металл пистолета холодил руку, и почему-то ныло сердце...

Авторизованный перевод Елены Ранцовой