И Ковтун - Азиатский аэролит. Тунгусские тайны. Том I

Самолет рванулся вперед и незаметно, с разгона, мягко оторвался от земли.

Марин достал бинокль, прислонился к окну. Его не переставало терзать беспокойство, и он сидел молча, сжав губы, бледный, еще больной. Стараясь хоть чем-нибудь занять время, не выпускал бинокль из рук.

Голубым бархатом, изысканно выгибаясь в зеленой оправе, поблескивала Ангара. Рыжими пятнами тянулись по берегам поселки с квадратными клетчатыми полями, а дальше до самого горизонта, окутанная сизой дымкой, колыхалась вершинами тайга.

За поворотом реки показался большой поселок. Марин узнал Братское. Самолет сделал круг над поселком. У берега вспыхнул костер, быстро погас, и в воздух начал подниматься тяжелый столб дыма. Это был сигнал.

— Все в порядке, — пояснил Марину на ухо Борецкий, — задачу выполнили, можем без посадки лететь в Вановару.

Самолет начал набирать высоту — навстречу поднимались скалистые горбы гор.

Медленно тянулись часы. Безоблачное с утра небо темнело, с запада приметно наступал вечер. Внизу за холмами еще искрилось солнце. Теперь по сторонам темнела одна бескрайняя тайга.

Марич упорно высматривал блестящую полосу реки и рыжее пятно зданий фактории. Вскоре поймал в окуляры змеистую реку.

— Есть! — воскликнул он нервно, завидев далекие столбы дыма.

Это на фактории разложили костры. Самолет пошел на посадку. Стремительно приближались здания, стало видно людей. Прямо под ногами блестел крыльями первый самолет, вылетевший три дня назад в Вановару.

— Товарищ Борецкий, на минутку, — отозвал в сторону председатель фактории начальника округа.

И негромко сообщил какую-то новость.

— Где же он? — спросил начальник и, повернувшись к Марича, поманил его к себе рукой. — Идите-ка сюда, сегодня тунгусы привезли на факторию какого-то парня, говорят, дорогой подобрали совсем больного.

Все быстро пошли к зданиям.

Больной лежал на скамье. В сумерках трудно было отчетливо разглядеть черты его лица.

Марич подошел к скамье и низко наклонился над головой больного. Мигом отшатнулся и испуганно вскрикнул:

— Аскольд?!

— Что такое, вы его знаете? — встревожено спросил Борецкий.

— Да, это же участник экспедиции.

Аскольда долго не могли привести в чувство. Только на следующее утро он очнулся и узнал Марича. Медленно, сбивчиво рассказал, что случилось с ним и дядей.

— Ты знаешь, кто спас меня? — спросил он Марича, когда они остались вдвоем.

— И кто же? — удивленно переспросил тот.

— Ваша жена.

Услышав это, Марич побледнел и, ничего не ответив, вышел.

Через час после этого Борецкий вылетел в Братское, чтобы оттуда вызвать по телеграфу в Вановару военные самолеты.

— В гондолу! — грубо, исступленным голосом приказал Эрге.

В его глазах сверкнуло бешенство, кожа на щеках даже пожелтела от злости.

Гина неподвижно стояла на месте, нахмурив брови и упрямо наклонив голову вперед, словно готовилась к нападению.

— В гондолу! — вторично крикнул Эрге.

Гина прикусила дрожащую нижнюю губу и, не сводя черных точек глаз с лица Эрге, упрямо и медленно покачала головой. Потом круто повернулась спиной к мужу и тихо направилась прочь.

Эрге прыжком нагнал ее, скрюченными пальцами злобно сжал плечо и порывистым сильным движением повернул лицом к себе.

Разъяренный, он никак не мог произнести приказ. Гина брезгливо поморщилась, повела плечом, сбрасывая руку. Эрге разнял пальцы, точно готовясь к прыжку, напряг плечи и дико, прямо в лицо, крикнул в третий раз:

— Слышишь, в гондолу!

Гина упрямо покачала головой.

— Убью! — зашипел в лицо.

— Убивай.

Эрге охватила дрожь. Он ошеломленно поглядел на жену и дрожащей рукой потянулся к карману. Черный браунинг запрыгал перед глазами Гины. Она видела только черный и маленький, как точка, ствол револьвера.

Сразу не выстрелил. Еще раз схватил за плечо. И Гина снова брезгливым движением рванулась из рук. И вновь сделала шаг назад, хотела повернуться к нему спиной и уйти. Но не успела. Огонь ослепил глаза и горячим дыханием ударил в лицо. Покачнулась и тяжело упала навзничь.

Выстрелив, Эрге бросился было к ней, но остановился, резко оглянулся и, увидев, что у дирижаблей паническим муравейником мечется его отряд, бросился туда.

И все-таки он опоздал. Это он и сам прекрасно понял уже на командорском мостике.

С трех сторон из-за вершин сопок вынырнули три военных самолета. И когда дирижабли взмыли вверх, включив все двигатели, над ними уже рвали воздух вражеские пропеллеры.

Первая пулеметная лента срезала нос командорского дирижабля, остановила моторы, и он стремглав полетел к земле. Вслед за ним под неумолчный стук пулеметов пошли на спуск остальные четыре машины, посеченные пулями.

Первым, что привлекло внимание и остановило на себе пораженный взгляд Марича, была красная мягкая шапочка-беретка. Она цвела ярким цветком среди комьев рыжей земли.

В этой же красной шапочке Гина встретила его в Нью-Йорке, и потому в воспоминаниях о ней неизменно вставал перед глазами образ женской головы, обрамленной пламенным цветом.

Гина лежала навзничь, неестественно запрокинув назад голову, правая рука была крепко прижата к груди, левая, вытянутая ровно, сжимала в ладони серую горсть земли.

Знакомый бело-шелковый платок поверх темно-синего платья пестрел кровавыми лепестками. Кровь запятнала и голубой вензель Г. М.

Нижняя губа так и застыла под ровной блестящей ниткой зубов. Сквозь опущенные стрельчатые ресницы смотрели мертвые стеклянные глаза.

Марич наклонился, тяжело упал колетами на сырую землю и сгорбленно застыл над трупом. Почему-то внезапно и бессмысленно пришла на память детская сказочка о красной шапочке, и в усталой, одеревеневшей голове стал ярко, со всеми подробностями, разворачиваться простой и наивный сюжет.

Робким нежным движением коснулся высокого чистого лба, сейчас же резко отдернул руку. Необычный странный холод током прошел через ладонь, пронзил все нервы. И на ладони так и осталось жуткое холодное прикосновение трупа.

Марич даже не услышал, как к нему подошел профессор. Когда тот неожиданно тронул его за плечо, он резко и испуганно поднялся с земли.

— Виктор Николаевич, что с вами?

Марич посмотрел на Горского пустыми, лишенными мысли глазами и глухо, как в тяжком раздумье, сказал:

— Это, знаете, моя бывшая… жена.

Профессор растерянно взглянул на Марича, раздвинул губы, собираясь что-то сказать, но не смог, а может, сдержался и затем, взяв за руку ученика, лишь покачал головой и тихо проговорил: