Елена Келен - В то далекое теплое лето

– Сашка, – хмуро представился он, – Быстров.

Влад молча опустил обрез. Тропа войны, вильнув маленькой змейкой, исчезла в траве.

– Марго – ужасная сумасбродка, но толку от нее иногда бывает больше, чем от всех нас вместе взятых, – незаметно толкнув Артура, вполголоса признал Стас. И он был прав.

Борис неторопливо поправил выкатившееся сучковатое полено. Оранжевые язычки взметнулись вверх, рассыпавшись целым роем золотистых искр. Костер вновь весело затрещал, обдавая жаром сидящих. Али потянулся к гитаре.

– Карецкий? – прикуривая от уголька, переспросил Андрей. – Да, был, наверное. Не он, так кто-нибудь другой. Раньше в этих местах, пока плотину не построили, между лесом и деревней, говорят, усадьбы графские стояли. Утром охота, вечером балы, гостей – тьма, и у всех пряжки золотые, подвески алмазные, а дорога-то одна, через лес.

– Не ограбить просто грех, – кивнула Марго, забираясь под тулуп к Владиславу. – А эти развалины тоже графские?

– Да вроде нет, хотя… Черт их знает. Если верить старикам, они уже во времена их молодости развалинами считались. Самое гиблое место, гнездо атамана.

– Малина, значит? – уточнил Албанов под аккомпанемент жалостливо-надрывной «Мурки». – «Шляпки и жакеты, кольца и браслеты…» Кстати, где они?

– Кто? – не понял рыжий.

– Не кто, а что, – поправил Стас. – Кольца да браслеты?

Сашка незлобиво усмехнулся:

– А это ты у атамана спроси.

– Сын Солнца, ты просто прелесть. У меня появилась идея и, между прочим, довольно неплохая. – Поймав подозрительный взгляд Бориса, Озерцова легко выскользнула из объятий бородатого Влада к костру. – А ну-ка, признавайтесь, кто из вас читал «Вечер накануне Ивана Купалы» Гоголя?

Волосы, собранные в строгий пучок, тяжелой волной упали на спину и небрежно рассыпались по плечам. Красный цветок костра, трепыхнувшись, заиграл в них беснующимися бликами. Казалось, еще немного, и пламя поглотит девушку.

– Саламандра, – выдохнул Стас.

– Экстра, – прошептал Андрей.

Ритка улыбнулась:

– Чудесная ночь, ночь колдовства, время, когда цветы наполняются волшебной силой, земля разверзается и клады сами отдаются в руки счастливчиков. Она бывает только раз…

– В году?

– В жизни…

– Ты хочешь найти папоротник? – впервые за весь вечер открыла рот Наталья.

– Зачем искать, когда все намного проще. Нет, вы только представьте: полночь, кругом тихо-тихо, замок, свеча… Вызывается дух атамана Карецкого…

– Сеанс спиритизма! – догадавшись, воскликнул Албанов.

– Конечно, он самый. Старый надежный метод.

Борис, хмыкнув, пожал плечами.

– Ты веришь в подобную чушь?

– Я не верю, я – проверю!

– А ты? – то ли случайно, то ли нарочно Артур коснулся губами Наташиных волос. – Веришь?

– Не знаю, – шепнула она и осеклась. Глаза Шевелева были совсем близко. Большие, дерзкие и в то же время невероятно нежные. Спиритизм, неотразимая Марго с ее бесконечными выходками и капризами, заунывное бренчание Али – все мгновенно отлетело на задний план. Надо было что-то сказать, даже необходимо сказать. «Уйдем отсюда, уйдем!» – кричала душа. «Уйдем отсюда», – читала она в глазах Артура…

– Надоело, все подробности потом, до Купалы еще целых два дня, а сейчас… я хочу танцевать. – Ритка обернулась. – Артур, пригласи меня.

Наташа вздрогнула и отстранилась от юноши.

– Ну не смотри же на меня так, Артур. Нат, скажи ему, еще немного, и он просто испепелит меня своим взглядом, – как ни в чем не бывало рассмеялась Озерцова, а, отсмеявшись, добавила: – Надень очки, Абадонна, демон разрушения, они тебе очень к лицу.

Шевелев до боли стиснул плечо девчонки. Наташка поморщилась, но Артур, кажется, не заметил этого. На губах его заиграла досадливая усмешка:

– Поздно, – многозначительно ответил он, поднимаясь, – теперь даже Воланд не остановит меня…

Климова проснулась рано. Осторожно, стараясь не разбудить подругу, натянула коротенький сарафанчик, причесалась и, осмотрев себя со всех сторон в маленькое карманное зеркальце, выбралась из палатки… Под ногами вилась, причудливо петляя между деревьями, едва приметная тропинка. Поддавшись неведомому порыву, девушка шла по ней, вслушиваясь в переливчатую трель леса. Утренняя прохлада, рассыпав драгоценное ожерелье из прозрачных бисеринок росы, приятно щекотавших кожу, отгоняла прочь остатки сна. Воздух, наполненный запахом хвои и свежести, был легок и чист. Но странная, непонятная сердцу тревога уже скользила неясной тенью и в слабом дуновении ветерка, и в ласковом прикосновении мокрых травинок, и в беззаботном щебетании птиц. «Куда я иду, зачем?» – спрашивала себя Климова и, не находя ответа, по-прежнему шла вперед, с каждым шагом удаляясь от старых развалин замка.

Разбойничий залихватский свист внезапным вихрем ворвался в нетронутую доселе идиллию Берендеева царства, разбивая хрупкое спокойствие его обитателей. Загудел могучий лес, зашелестел, затрещал сотнями голосов. Наташка вздрогнула и непроизвольно попятилась. Прямо на нее, рассекая заросли густого кустарника, из дубравы вылетел всадник. Дикое ржание вставшей на дыбы лошади, полный ужаса взгляд выброшенного из седла незнакомца, алый бархат подбивки плаща – вот и все, что успела рассмотреть перепуганная насмерть девчонка.

– Ах, чтоб тебя, – в отчаянии воскликнул юноша, торопливо поднимаясь с земли. – Не знаю, кто ты и откуда здесь взялась, но, кажется, ты погубила меня, да и себя, наверное, тоже.

В это время на поляну с гиканьем и улюлюканьем выскочили его преследователи. Их было немного, человек десять-двенадцать, среди которых Наталья невольно выделила статного русоволосого молодца на вороном жеребце.

Юноша затравлено оглянулся, метнулся в одну сторону, в другую и, видимо почувствовав, что далеко не убежать, решительно обнажил короткую злую шпагу:

– Я к вашим услугам, Алексис, – сильный резкий выпад скользнул в пустоту.

Всадники захохотали, лихо загарцевав вокруг.

– У нас не дуэль, князь, я – разбойник, – усмехнулся русоволосый предводитель. Он поднял тяжелый старинный пистолет с массивной рукоятью, отделанной золотом, и, почти не целясь, выстрелил. Юноша, судорожно стиснув клинок, повалился лицом в сырую, непрогретую после ночи землю. Хлынувшая изо рта кровь темной лужицей разлилась по траве. Конь атамана испуганно захрапел, попятился и вдруг, встав на дыбы, победно заржал.

– Тихо, Сатана, тихо, – ласково осадил его хозяин.

– Атаман, смотри-ка!

Разбойники только теперь заметили девушку и, радостно загоготав стали окружать ее. «Беги же, беги! Ну, чего ты ждешь?» – встрепенулась Наталья, но, словно прочитав ее мысли, темноглазый красавец на каурой лошади преградил ей путь.

Она здорово перетрусила в тот момент. Да и любой другой испугался бы не меньше, окажись на ее месте. Одна, совсем одна, совершенно беспомощная, а рядом кровь и смерть. К ней уже тянул руки какой-то мужик в заломленной набекрень шапке, как вдруг где-то поблизости сухо раздался выстрел, и вслед за ним в наступившей тишине знакомый ей сочный баритон главаря властно приказал:

– Назад!

Разбойники недовольно переглянулись, замерли и, подавив в душе непрошеный ропот возмущения, послушно отступили.

Небрежно заткнув за пояс еще дымившийся пистолет, атаман медленно въехал в образовавшееся вокруг девушки пространство. Страх прошел, а вместе с ним исчезло и последнее сомнение. Разум отказывался что-либо понимать, но ошибки быть не могло, – перед ней стоял… Карецкий, собственной персоной.

– Я ждал тебя, Натали, – неожиданно произнес он и, не давая Климовой опомниться, легко подхватил ее, усаживая рядом. Потом, задорно подмигнув пленнице, сделал знак своей свите не отставать. Сатана взвился, и шумная кавалькада, вихрем сорвавшись с места, исчезла за деревьями по направлению к замку.

– Нат, ты что, серьезно хочешь убедить нас в том, что все эти восемь часов ты провела у Карецкого?

– Ритка, я понимаю, это невероятно…

– Невероятно?! – рассмеялась Марго.

– Не держи нас за идиотов, – лениво потягиваясь, изрек Владислав.

Наташка вспыхнула, но промолчала. Обижаться было смешно, доказывать тем более. Да и зачем доказывать. Ведь они все равно не поверят, что где-то совсем рядом отчаянно звенят клинки, споры решает перчатка, а в моде шитые золотом камзолы, женские платья-амазонки и длиннополые бархатные плащи.

– Ну и что же было дальше?

– Дальше?..

Дальше был замок, тот же и в то же время другой, как, впрочем, и все в мире, куда попала Наташа. Щемящая сердце грусть о «днях давно минувших» бесследно растворилась в нем, уступив место грозному величию. Но, несмотря на скинутое бремя веков, он по-прежнему оставался старым заброшенным замком, по макушки пилей погрязшим в легендах и дурной славе. Гиблое место, разбойничий вертеп – это было чудно и одновременно здорово. Атаманша Natalie, с ее-то характером! Разухабистый говор захмелевших мужиков, мрачная улыбка Алексея и жгучие, по-настоящему бесовские глаза пригожего Никиты, того самого парня, кто еще там, на поляне, так ловко, а главное так кстати преградил ей путь… Нет, слова здесь бессильны. Да и разве можно передать словами тот сладкий бесшабашный дух свободы, витающий везде и во всем, дух опасный, дерзкий, манящий. Его надо чувствовать, им надо жить…