Аркадий Вайнер - Искатель. 1976. Выпуск №1

— Ладно, вы меня убедили, но все равно я ничего не понимаю.

— Еще бы… Полностью объяснить это явление удалось только в конце двадцатого века. Судя по всему, светящиеся колеса образуются при землетрясениях на дне моря, причем всегда на мелких местах, где ударные волны отражаются и получается устойчивый узор — когда балки, когда вращающиеся колеса. Кстати, их назвали колесами Посейдона. Эта гипотеза была окончательно доказана, когда произвели взрывы под водой и сфотографировали результат со спутника. Недаром моряки склонны к суеверию… Кто бы подумал, что такое возможно!

«Да, очевидно, так оно и было, — сказал себе Фолкен. — Когда произошло извержение в центре Бета, во все стороны пошли ударные волны — и через сжатый газ в нижних слоях атмосферы, и через более плотное тело самого Юпитера. Эти волны встречались, перекрещивались, здесь взаимно уничтожались, там усиливали друг друга… Должно быть, вся планета вибрировала, словно колокол».

Но чувство удивления и ужаса не проходило. Никогда ему не забыть этих развевающихся световых лент, которые вырвались из недосягаемых глубин юпитерианской атмосферы. У Фолкена было такое ощущение, будто он находится не просто на чужой планете, а в магическом царстве на грани мифа и действительности.

Поистине в этом мире может произойти все, что угодно. И ни один человек не в состоянии угадать, что принесет завтрашний день. А ведь у него и впрямь еще целый день впереди…

Когда наконец рассвело по-настоящему, погода внезапно переменилась. «Кон-Тики» летел сквозь буран. Хлопья воска падали так густо, что видимость сократилась до нуля. Фолкен с тревогой думал о том, как оболочка выдержит дополнительный груз, пока не заметил, что хлопья, ложащиеся на иллюминаторы снаружи, быстро исчезают. От выделяемого «Кон-Тики» тепла воск тут же таял.

Если бы полет происходил на Земле, Фолкену следовало бы опасаться столкновения. Здесь можно было не бояться этого, все горы Юпитера находились в сотнях километров под ним. Что до плавучих островов, то врезаться в них было бы примерно то же, что налететь на слегка отвердевшие мыльные пузыри.

Тем не менее Фолкен включил горизонтальный радар, которым до сих пор не пользовался, ограничиваясь вертикальным лучом, чтобы определять расстояния до невидимой поверхности планеты. И сразу же его ожидал новый сюрприз.

В широком секторе неба перед ним были разбросаны десятки больших, отчетливых эхо-сигналов. Они были совершенно изолированы друг от друга и словно висели в воздухе. Фолкен припомнил, как первые воздухоплаватели в ряду угрожавших им опасностей называли «облака, начиненные камнями». Здесь это выражение было бы в самый раз. Фолкен забеспокоился, но тут же сказал себе, что в этой атмосфере не могут парить никакие твердые предметы. Скорее всего какое-нибудь своеобразное метеорологическое явление… К тому же до ближайшей цели было около двухсот километров.

Он доложил о своем наблюдении в Центр управления. Центр не смог помочь ему с расшифровкой эхо-сигнала, но утешил сообщением, что через полчаса он выйдет из бурана. Однако его не предупредили о сильном боковом ветре, который вдруг подхватил «Кон-Тики» и понес его почти под прямым углом к прежнему курсу. Возможности управлять воздушным шаром были невелики, и от Фолкена понадобилось все его умение, чтобы не дать неуклюжему аппарату опрокинуться. Несколько минут он мчался на север со скоростью свыше пятисот километров в час. Потом турбулентность прекратилась так же внезапно, как родилась. Уж не нарвался ли он на юпитерианское струйное течение?

Тем временем буран угомонился, и Фолкен увидел, что еще для него припас Юпитер.

«Кон-Тики» очутился в огромной вращающейся воронке шириной около тысячи километров. Шар несло вдоль изогнутой стены облаков. Над головой Фолкена в ясном небе светило Солнце, внизу воронка ввинчивалась в атмосферу до неизведанных мглистых глубин, где почти непрерывно сверкали электрические разряды. Хотя шар опускался так медленно, что никакой непосредственной угрозы не было, Фолкен увеличил подачу тепла в оболочку и уравновесил аппарат. После чего заставил себя оторваться от фантастических картин за иллюминатором и снова обратился к радару.

Теперь до ближайшей цели было километров сорок. Он быстро убедился, что все цели привязаны к стенам воронки и вращаются вместе с ней — очевидно, их, как и «Кон-Тики», подхватило течением. Наведя телескоп в направлении, указанном радаром, Фолкен увидел странное крапчатое облако.

Хотя оно заполнило почти все поле зрения, рассмотреть его было трудно — облако лишь немногим отличалось по цвету от вращающегося туманного фона. И только через несколько минут Фолкен сообразил, что один раз уже видел такое облако.

В тот раз оно ползло по склону пенной горы, и он принял его за исполинское дерево с множеством стволов. Теперь ему представилась возможность точно определить его размеры и строение. И подобрать название, лучше всего отвечающее его облику. И вовсе не на дерево оно похоже, а на медузу… Ну конечно, на медузу из тех, которые медленно плывут в теплых струях Гольфстрима, волоча за собой длинные щупальца.

Но эта медуза достигала больше полутора километров в поперечнике. Десятки щупальцев стометровой длины покачивались в лад туда и обратно. На каждый взмах уходила минута с лишним. Казалось, эта тварь тяжело идет на веслах по небу.

Остальные, более удаленные цели тоже были медузами. Фолкен навел телескоп на одну, на другую, на третью…

Никакой разницы ни в форме, ни в величине. Очевидно, все они представляли один вид. Но почему медузы так безвольно вращаются по тысячекилометровому кругу? Может быть, кормятся воздушным планктоном, который засосало в воронку так же, как и «Кон-Тики»?

— Ты подумал, Говард, — заговорил доктор Бреннер, придя в себя от удивления, — что эти создания примерно в сто тысяч раз больше самого крупного кита? Даже если это всего-навсего мешок с газом, он весит около миллиона тонн! Как происходит у него обмен веществ, выше моего разумения. Этому животному, чтобы парить, нужно производить мегаватты энергии.

— Но если это лишь мешок с газом, почему он так хорошо лоцируется?

— Не имею ни малейшего представления. Ты можешь подойти ближе?

Это был не праздный вопрос. Изменяя высоту и используя разницу в скорости ветра, Фолкен мог приблизиться к медузе на любое расстояние. Впрочем, пока что он предпочитал сохранять дистанцию сорок километров, о чем и заявил достаточно категорически.

— Я тебя понимаю, — неохотно согласился Бреннер. — Ладно, и на том спасибо.