Анатоль Имерманис - Товарищ маузер

6

В задней комнате столовой сестер Дрейфогель было так накурено, что едва можно было различить лица находившихся там людей. Кроме обычных посетителей, сегодня сюда явились еще Лихач и Степан. Последним пришел Робис. Фауст начал рассказывать о своих успехах, но Робис перебил его:

– И так понятно, что без ключей ты бы не приехал. Прежде всего уточним наши силы. Сколько? – обратился он к Лихачу.

– Тридцать.

– А у тебя?

– Столько же, – доложил Степан. – Но я еще не со всеми переговорил.

– У меня в Задвинье двадцать семь человек, – сказал Атаман.

– Братцы, вы меня режете! У меня только восемнадцать! – закричал Брачка. – Зато все сорвиголовы!

– А о моих десяти ключах вы совсем забыли? Самый главный от ворот тоже имеется, – дополнил свой отчет Фауст.

– Хватит, даже с лихвой, – сказал Робис. – Держите ребят в боевой готовности, но о деле расскажем только в самый последний момент. Чтобы не проболтались!

– Но в тюрьму-то надо сообщить, – возразил Лихач. – Пусть готовятся.

– Ни в коем случае!

– Черт побери, а я уже написал Дине! – признался Атаман.

Робис посмотрел на друга, хотел сказать что-то резкое, но промолчал – он понимал Атамана. Однако легче от этого не стало.

– Товарищи, – заговорил он, – произошло самое страшное. Виноват в этом я, надо было предупредить. Я убежден, что среди недавно арестованных есть предатель. – Робис по-прежнему не называл имени Липа Тулиана, не желая без неопровержимых доказательств возвести на него обвинение.

– Значит, все к черту!…

– И нам придется любоваться, как их поведут на виселицу!

– Не может быть! – запротестовал Атаман. – Я специально так написал, чтобы, кроме Дины, никто не мог понять. Я предупредил, чтобы другим она не говорила.

– Все равно уверенности нет. Нам не остается ничего другого, как… – Робис не мог закончить фразу – слишком серьезно и ответственно было его решение.

– …отказаться? – с трудом выдавил из себя Степан.

– Совсем наоборот – штурмовать сегодня ночью!

Не дожидаясь, пока кучер остановит тройку, Шампион выскочил из коляски и бросился наверх по ступенькам главного почтамта. Бесцеремонно оттолкнув даму, которая кому-то посылала поздравление с днем ангела, он крикнул телеграфисту:

– Умоляю вас на коленях! Освободите через час парижский провод.

– Линия на Вильно перерезана! Можно только через Петербург.

– Хоть через Северный полюс! Вот задаток!

– Но я не могу держать линию без дела, господин Шампион.

– Так передавайте что-нибудь! – И Шампион протянул крупную купюру.

– У меня под руками только «Юридический ежегодник», – сказал телеграфист. – Вы не станете возражать, если я буду передавать его?

– По мне, так хоть историю Вселенной, начиная от Адама и кончая Николаем Вторым… – С этими словами Шампион исчез.

В действительности Шампион еще не имел ни малейшего понятия о том, что расскажет в своей корреспонденции. Забежал Русениек и велел ему немедля отправляться на кладбище.

Когда взмыленные лошади остановились у кладбища, сумерки уже сгустились. Первое, что увидел Шампион, была довольно длинная процессия, которая проходила через ворота. Вначале казалось, что это похороны. Но нет, гроб донесли только до часовни, и народ разбрелся по кладбищу. К следующей подобной процессии Шампион пригляделся уже повнимательнее и узнал в ней младшего из мнимых гимназистов. Насколько можно было разглядеть в вечернем сумраке, на его физиономии не было печати скорби, какая обычно бывает у людей на похоронах. На его лице скорее было выражение озорной удали. Да и у остальных вид был тоже не слишком грустный. Некоторые приходили поодиночке и тут же исчезали за деревьями. Когда Шампион увидел Дависа Пурмалиса, он уже больше не сомневался в том, что его будущей корреспонденции суждено войти в историю.

Робис лежал в ложбинке меж двух могил. Поначалу на одной из них еще можно было различить гранитного ангела с распростертыми крыльями, потом его силуэт слился с ночной тьмой. Вернувшись с обхода позиций, Атаман с трудом отыскал Робиса.

– Вместе с нами – семьдесят маузеров!

– Так много?! – шепнул Робис. – Вот не ожидал. Если учесть, что в нашем распоряжении было всего несколько часов…

– Как ты думаешь расставить людей?

– Сейчас прикинем… Где основные силы противника?

– В казармах за железной дорогой. Насколько мне известно, там размещены две роты Малоярославского полка, – ответил Атаман. – Поэтому надо большую часть боевиков поставить за железнодорожной насыпью.

– Не согласен. Во-первых, рассчитывать на бой с солдатами мы должны только в случае всеобщей тревоги. Телефонную линию мы перережем, а сами, разумеется, лишнего шума поднимать не станем.

– А если кто-нибудь из здания администрации в темноте все-таки выскочит и предупредит?

– Все равно мы не можем выделить больше пятидесяти человек, а этого мало для боя с четырьмя сотнями солдат регулярного войска. А что, если мы туда пошлем Фауста с несколькими бомбистами? Солдаты боятся наших бомб, как черти ладана!

– Верно! На четверть часа задержат, а нам больше и не надо, – согласился Атаман.

– В корпусе и десятка хватит, – продолжал Робис развивать план нападения. – Там все равно негде развернуться, еще друг друга перебьют. Да и ключей больше нет.

– Робис, у меня есть просьба…

– Хочешь сам командовать этой группой?

– Да, там ведь Дина…

– Понимаю, но так не выйдет. Тебе с лучшими стрелками придется оставаться во дворе, чтобы отрезать административное здание от тюремных корпусов.

– Сколько мне взять с собой?

– Всех оставшихся. В здании администрации находится резерв вооруженной охраны – оттуда нам грозит наибольшая опасность.

– Ладно, тогда я в первую очередь забираю Брачку с его ребятами.

– Я тоже так думаю. А Лихача со Степаном оставлю себе… Все?

– Похоже, что все.

Оба умолкли. Временами из-за туч выплывал тонкий серп месяца, и тогда среди кустов смутно вырисовывались фигуры людей. На фоне ночного неба неприступной крепостью вытянулись темные, угрюмые корпуса тюрьмы.

– А тебе не приходит в голову, что мы можем живыми и не выйти из этого боя? – спросил вдруг Атаман.

Робиса передернуло – он только что сам подумал об этом же.

– Чудно… – продолжал Атаман. – Обычно в самых страшных переделках я никогда не сомневаюсь в том, что выживу. А сегодня у меня такое чувство, будто одной ногой я уже в могиле. Вот умру, а какой в этом смысл? Смогут ли это оценить те, что придут после нас? Быть может, многие будут такими же мелкими людишками и трусами, как и некоторые нынче?…