Владимир Караханов - Продолжение поиска (сборник)

— Так это ж мой, не краденый.

— А кто выгладил?

Он в замешательстве.

— Та девушка? — помогаю я.

— Ну да, та самая, — обрадованно соглашается он.

— Та самая, из общежития?

Вид у Ризаева ошарашенный. Такое впечатление, что вопрос — в «десятку».

После долгой паузы он наконец сказал, что не знает никакого общежития. Его уже начали мучить сомнения относительно нашей осведомленности. Эх, если б Абилов тогда не разоткровенничался!

— Как же общежития не знаешь, если твоя знакомая там работает, а? — насмешливо спрашивает Рат.

— Не знаю, ничего не знаю, — в раздражении Ризаев не напоминает прежнего: спокойного, уверенного в себе, — и никакой девушки не знаю, и ночевал на вокзале, и признался во всем, чего еще хотите!

Рат протягивает ему сигареты, хлопает по плечу.

— Ну чего обижаешься? Нам же вещи найти надо.

Умеет он ладить с людьми, ничего не скажешь. Его дружелюбная откровенность обескураживает Ризаева.

— Да я ничего… понятное дело… мне воровать — вам искать. Только я ведь больше ничего не скажу… Одним словом, каждый за себя отвечает… такое у меня понятие.

— Понимаем, что ничего не скажешь, иначе бы вокруг да около не крутили… — Рат подмигивает Ризаеву, — а прямо бы спросили, как ее фамилия и кем в общежитии работает?

— Ну вот, опять… — Ризаев устало машет рукой.

Вскоре Асад-заде забирает его к себе; следователь в отличие от нас не может ограничиться беседой, он обязан зафиксировать в протоколе показания обвиняемого, и только те, которые тот сочтет нужным дать.

— А ведь он уверен, что так ничего и не сказал нам, — смеясь, говорит Рат.

— Да, парадоксально получается: правду иногда выдает ложь…

— Тебя по понедельникам всегда на философию тянет. Я это давно заметил. Мне не жалко, только сегодня не стоит, потому что хороший понедельник. А насчет общежития никаких данных у нас нет. Придется…

Я киваю:

— Все ясно, отправляюсь туда.

Однако никуда отправиться я не успел. Вошел запыхавшийся Абилов.

— Хотел пораньше, ничего не вышло, — сообщает он, пожимая руки и решительно раздеваясь.

Мы про него забыли, а он после поимки Ризаева уже наверняка из игры не выйдет. Это ведь как удачно у него получилось: пришел, увидел, победил.

— Давайте планировать дальнейшие мероприятия. Я уже кое-что набросал. — От него так и пышет бодростью. — Вы тоже присаживайтесь, — предлагает он мне. — Выполнение некоторых пунктов Кунгаров, по-видимому, возложит на вас.

Я продолжаю топтаться на месте, выжидательно посматривая на Рата.

— Он в общежитие должен…

— Пойдет немного позже. Или что-нибудь срочное?

— Не то чтобы… — мнется Рат.

— Вот и хорошо. Это же на пользу делу. Что за работа без плана?

Примерно через полчаса мы узнали, что предпринимать дальше по делу Ризаева. Во-первых, наши мероприятия должны носить наступательный характер, во-вторых, все имеющиеся в нашем распоряжении силы и средства необходимо бросить на разоблачение возможного соучастника и обнаружение украденного, в-третьих, привлечь общественность к выявлению скупщиков краденого, в-четвертых, провести с Ризаевым разъяснительную работу по склонению его к выдаче соучастников и добровольному возврату украденного, в-пятых, используя возможности местной печати и радио, довести до сведения населения о задержании вора с помощью технических средств сигнализации, в-шестых и далее, вообще провести работу, которая по своему объему была бы под силу разве что всей милиции республики.

Абилов читал взахлеб, победоносно поглядывая на нас. Наконец он снял очки и предложил нам высказаться. Кунгаров промямлил что-то насчет правильности общего направления, а я сказал, что сегодня все-таки понедельник.

Рат понял, кисло улыбнулся. Абилов удивленно покосился на меня, и я объяснил, что вся неделя еще впереди и для планирования сроков исполнения это очень удобно. Кажется, он не совсем мне поверил, потому что сразу сказал:

— Ну, вы можете идти.

Завистливый взгляд Рата жег мне затылок, но я не оглянулся. Умение ладить с людьми в некоторых случаях его подводило.

Декабрь, а в небе ни облачка, и теплое солнце лениво дремлет. Я люблю быструю ходьбу и могу запросто отмахать в таком темпе полтора десятка километров. В это время у меня возникает странное чувство двойственности, будто идет кто-то другой, а я лишь сижу в нем и могу заниматься чем угодно: смотреть по сторонам, думать или просто отдыхать.

На этот раз я слушал музыку. Для этого мне даже транзистор не нужен. У меня все гораздо проще: стоит захотеть, и она уже звучит. Мысленно, конечно, зато по выбору, по настроению. Сейчас игралась вторая часть Крейцеровой сонаты. Сперва мелодию вел рояль, а скрипка аккомпанировала. Потом наступил момент перехода, которого всегда ждешь с наслаждением. Десятки раз слушал, и все равно мороз по коже, когда ту же мелодию начинает повторять скрипка. Точь-в-точь и совершенно по-своему. Это мое любимое место. Оно пробуждает уверенность в беспредельности прекрасного. И тогда легче быть сыщиком.

Вот и общежитие. Я не планировал свой поход на бумаге, но это вовсе не значит, что иду сюда наобум. Во-первых, мне был нужен основательный предлог для вторжения, позволяющий познакомиться со всеми работниками общежития. Этот предлог в виде отпечатанной типографским способом фотографии уже разысканного преступника лежит в моем кармане. Во-вторых, необходимо выяснить, кто из персонала работает по совместительству в соседних жилых домах. Пунктов в моем плане не так уж много, склероза у меня пока нет, поэтому незачем переводить бумагу, у нас с ней и так туго.

Из каморки под лестницей высунулся дряхлый старик и спросил, куда я иду. Он тут же исчез, потому что шипение чайника в каморке становилось угрожающим.

Здание пятиэтажное, но коменданты выше первого этажа никогда не забираются. Откуда-то сверху доносится аккордеон, здесь же, внизу, звуки разнообразнее: бренчанье тара, стук домино и в конце коридора голоса, один громкий, другой приглушенный. Подойдя к полуоткрытой двери с крупной надписью «комендант», я различил слова: «Долго нам еще нюхать?! Я спрашиваю, долго нам еще нюхать?» — «Ну, чего ты кричишь? Я ж заявку еще вчера послал». Приглушенный голос принадлежал сидевшему за столом. По-видимому, это и был комендант.

— Здравствуйте, — сказал я, и кричавший парень нехотя ретировался.

Зато комендант взглянул на меня с благодарностью, облегченно вздохнув, сказал:

— Собачья должность у меня, вот что. Туалет у них действительно засорился, только мне-то что делать, если слесаря сразу не присылают?