Людмила Сурская - Привидение замка на холме

— Ральф, что вас тревожит?

— Я не представлялся, как вы узнали моё имя? — наклонив лоб, затеребил подбородок он. — Хотя, простите, я не подумал… Вы весьма милая и компетентная дама.

«Надо же, у него оказывается есть чем думать? Какая роскошь для привидения». — Непроизвольно вспыхнуло в голове. — «Всё это похоже на детскую игру». Она с трудом верила, что это происходит именно с ней.

— Да, вы правы, граф, так и есть история и документы. Я заметила напряжение на вашем лице, так что это? — Ей хотелось получить ответы на многие роящиеся в её голове сейчас вопросы. Кто знает, возможно, поговорив, она на многие получит разумные объяснения. Но пока всё происходящее это бред.

— Моя вотчина этот замок…

Она плохо понимала его. Не улавливая кончика его мысли, аккуратно спросила:

— Это понятно и что ж?

— Я много веков не покидал его… А вдруг, я не смогу существовать в другом месте?

До Яны наконец дошёл смысл его волнения.

— Всё может быть, я не подумала об этом. И что тогда мы будем иметь?

Он, как человек пожал плечами.

— Не знаю, возможно, прах.

Яна задумалась. Ведь никто до неё не проходил этим не лёгким путём. Ничьим советом не воспользоваться… Опыт вещь наживная. Значит надо его наживать.

— Да ситуация. Но давайте не будем отчаиваться и потом мы можем это проверить.

Он был очень серьёзен.

— Как?

— Выйти хотя бы в парк. Как раз рассвет. Проверим ещё и этот пунктик жизни привидений, — с неожиданной пылкостью предложила она. «Бог мой, о чём я говорю, это так невероятно. Может я, сошла с ума или пьяная. Да, вроде нет, не пила и вот же он передо мной. Разговаривает. Волосы надо постричь, а то воронье гнездо на голове у него. Хотя в то время это было безусловно шикарно».

— Хорошо! Вы согласитесь сопровождать меня? Только вдруг я рассыплюсь…

— Тогда я перенесу останки сюда и мы будем думать, что делать со всем этим дальше.

Его выдержке модно позавидовать. Спокоен. Повернулся, взял её за пальчики. Попросил:

— Поклянитесь, что не струсите, сударыня, вы такая бояка.

Яна постаралась не упасть в грязь лицом.

— Обещаю. И не такая уж безнадёжная трусиха.

Ей хотелось добавить в своё оправдание, что стоит же вот она с ним рядом, а не валяется в обмороке. К тому же не просто стоит, а ещё и строит планы.

— Тогда, давайте попробуем. Проводите меня, дорогая! — Яна попыталась взять его под локоть, но он, опережая её, предупредил:- И держитесь мадамуазель от меня подальше.

— Отчего ж так?

— Чтоб не было очень-то противно, если что-то пойдёт не так.

Яна хорошо поняла о чём он ведёт речь и от этого вспыхнула, словно обманщица пойманная на чём-то неприятным. Она попробовала представить себе, как это будет выглядеть, случись ему превратиться в ту пыль, чем он лежит в гробу, как ей придётся держать в своих пальцах те кости. Фу! Потупив взор, словно что-то важное разглядывая на конце туфли, она направилась к выходу. Пройдя по многочисленным залам и переходам, она не разу не оглянулась, но, чувствуя холод за спиной, знала, что он идёт следом. «Надо же на нём сапоги, а шуму никакого. Хотя, что я ненормальная хочу, это же привидение». Отключив сигнализацию и открыв засовы, она распахнула тяжёлую, обитую медью дубовую дверь. Картина вступающего в свои права рассвета пощипывала сердце. С ней всегда так. Всё что рождается вновь: будь-то ребёнок брата, обрадовавший мир первой улыбкой или весна, принёсшая первый подснежник вон под теми деревьями, пурпурный листочек на берёзе что водит хоровод на поляне, первый гром и первый дождик под которым она идёт без зонта. Вот этот нежно розовый, как губки молоденьких девушек рассвет, как так любимая ей земляничка, полное надежд на рождающийся день солнце. Но когда умирает день, заходит солнце и она возвращается в одинокий дом. Вползает в период осени природа или отсчитывает своё время на земле человек, как это случилось с бабушкой: для неё наступают не лучшие дни. В ней поселяется тоска и, если не найти повод выпереть её, то она в один миг почувствует себя там хозяйкой. Вот Яна и щёлкает пультом телевизора, устраивая иллюзию семьи. Включает во всех комнатах свет. Сейчас она улыбнулась и шагнула в рассвет. Но, вспомнив о призраке, оглянулась. Ральф застыл на пороге, зажмурив глаза. Поколебавшись, девушка вернулась назад и, поняв, что он не преодолеет сам страх, взяла его за руку.

— Пока существуете сударь, — бодренько заявила она, беря его за руки. — Открывайте глаза и пойдём в парк. Отлично. Граф, вы помните это место?

— Не очень. Похоже, обошлось и пока я ещё действительно телёхенький или мне это только кажется.

— Всё почти нормально. — Покачала она головой.

— Позвольте, что значит «почти», сударыня?

— Стали бледнее чем были. Хотя, казалось бы, куда уж ещё больше — то.

— Вы способны шутить, прелестное создание. — Печально усмехнулся он.

Поймав взгляд девушки, он, казалось, смотрел мимо неё. Яна вздрогнула, но невозмутимо продолжала:

— Маленькой девочкой, я прибегала в него играть. Сюда тянуло, как магнитом. Куда не посмотри, всё греет душу и притягивает взгляд, заставляя замереть от восхищения. Наверное, место для такой красоты было выбрано столь удачно, что этот некогда роскошный английский парк не стал с веками хуже. К тому же садовники создававшие его умело сохранили росшие деревья. Смотрите граф, эти вековые дубы ещё помнят вас. Под их могучими ветками с оплетёнными плющом стволами, вы, возможно, стояли с любимой. А вот ещё, взгляните какая прелесть. Я всегда страсть как любила пофантазировать у экзотической этой красоты. Весной здесь расцветает уксусное дерево и японская вишня. Я болтаю, а вы устали, извините.

Он посмотрел на качающиеся верхушки деревьев, рассвет, струившийся сквозь листву, и попросил:

— Нет, нет, продолжайте. Вы что-то рассказывали о своих детских мечтах… — Он благожелательно улыбнулся. На его бледном лице это выглядело жалко.

Она вздохнула. Глубоко, глубоко. Ироничная ситуация.

— Да. Было такое. Я играла здесь и фантазировала, представляя себя здесь бедной, но очень красивой девушкой, в которую безумно влюбился тот симпатичный граф с портрета… Ой! Это ж вы.

— Забавно. Что ж вы замолчали, продолжайте. «Она напоминает чем-то легкокрылую бабочку, машущую красивыми крыльями».

— Не знаю, надо ли, можно ли детские фантазии выдавать так запросто, мне стыдно. Я там такое воображала.

— Что ж можно было навоображать такое, что вас окрасило в цвета рассвета.

— Ах, ладно. Вообще-то, много чего. Разбег был от безумной любви до дюжины детишек.