Накаленный воздух - Валерий Александрович Пушной

Вскоре слухи начали действовать на нервы, раздражать и беспокоить. И наконец вынудили первосвященников собрать Совет. На Совете стоял возмущенный топот ног, крики, брызганье слюной, пока не решили направить к Иоханану Крестителю священников и левитов из фарисеев, чтобы воочию увидеть его дела.

Под палящим солнцем трескалась земля. Колеса повозок, громыхая, нудили скрипом. Копыта лошадей выбивали из дорог пыль, она прилипала к потным лицам и одеждам, противно лезла в нос, мешала дышать. Фарисеев в повозках растрясло, расплавило на жаре, вымотало. Мирская одежда священников, которую вне служения в храме носить позволялось, взмокла на спинах и груди.

По пути часто останавливались в селениях на отдых, прятались в тень. Набивали брюхо едой и валились с ног. Между тем в конце концов добрались до Вифавары. Здесь расположились на ночлег.

А поутру священники, облеченные доверием первосвященников Ерушалаима, нарядились в торжественные одеяния из чистого белого полотна. Нижнее платье, менохозен, из виссона. Собрано у пояса на шнурок. Поверх него хитон. На воротах спереди и сзади глубокие разрезы, на плечах – шнуровка. Одежда плотно облегала тела, доходила до ступней. Без поясов для нижнего наряда, ибо пояса надевались в храм на служение.

Снова взгромоздились на повозки и двинулись к Иордану. Вблизи реки, путаясь в длинных полах, сползли с повозок в траву. Спокойная волна отражала лучи солнца. Покатый берег травяным ковром опускался к переправе. В стороне от переправы увидали скопление людей. Остановились на вытоптанном возвышении, всматриваясь в толпу. Спросили у проходившего мимо человека, есть ли там Иоханан. И получили утвердительный ответ.

Иоханан был долговязым хиляком в одежде из верблюжьего волоса с кожаным поясом на чреслах. Что-то говорил. Гурьба вокруг таращилась на него с любопытством.

Дурной народ, дикий, думали священнослужители, всякому доходяге-проходимцу, у коего подвешен язык, в рот заглядывает. Ждали. И когда Иоханан начал купание людей, оживились насмешками.

Фарисеи тыкали пальцами и надрывали животы. Смеялись над новоявленным мошенником. Омовение выдумал, дурит народ, проходимец. Придумка новая, в хитрости не откажешь прощелыге. Приспособился собирать вокруг себя людей для смуты.

Дождались, когда Креститель остановил купания и с учениками присел отдохнуть. А толпа отхлынула от него и устроилась вокруг на траве.

Тогда священнослужители, подметая полами одежд землю, спустились по косогору. Люди притихли настороженно. Креститель вскинул голову. Священники нахохлились, глядя сверху вниз. Вперед качнулся глава делегации, брюхан с суровыми недоверчивыми глазками:

– Эй, послушай, стало быть, ты и есть – Иоханан Креститель? – С брезгливой гримасой брюхан громко икнул и сморщил лоб. – Что это за одурь ты творишь, безумец? В воду людей загоняешь, головой макаешь, руками крест машешь. Языком мелешь. Людскую молву множишь. Смуту сеешь? К чему народ призываешь? К мятежу? Шайку разбойничью сколачиваешь или новую секту затеял? Какому богу поклоны бьешь? Что за купания выдумал, бродяга? Все это дьявольщина, признайся людям, что речи твои – паскудное вранье. – Брюхан помолчал, ожидая ответ Иоханана, не дождался, снова недовольно пыхнул. – В пророки метишь, баламут? Много таких лжепророков по дорогам шляется, пока не находят их в какой-нибудь канаве с перерезанными глотками. Разбойничьи ножи не отличают лжепророков от баламутов. Ты, подзаборник, отступник, поберегись, твоя тощая шея не очень крепка, чтобы долго носить пустую башку. Впрочем, она ничего не стоит, ты и так слишком долго таскаешь ее на плечах. – Брюхан снова умолк, подхватив руками живот, и заиграл желваками.

– Тебе бы тоже стоило послушать, священник, о душе своей попечься, – нахмурившись, негромко усмехнулся Иоханан. – А то все о пузе заботишься, вон как разбухло, того гляди лопнет. Но не в пузе истина.

– Разбойник! – вспылил священник. – Безумец! Уж не в твоей ли болтовне истина? Язык тебе вырвать – мало! Собрал возле себя сброд, таких же бунтовщиков, как сам. Пускай поберегут головы! Твой язык их не защитит! – Суровые глазки священника побежали по людям, заставляя тех сжиматься и прятать лица. – Забыли Закон, разбойники! – прикрикнул он. – А тебе, Иоханан, лучше убраться из земель иудейских, пока жив! Знаешь, чем кончаются смуты и что бывает с бунтарями? Конечно, знаешь. Не копай там, где уже вырос крепкий колос!

В ответ Креститель оперся на посох и поднялся на ноги. Голос задрожал, набирая силу, жилы на шее вздулись:

– Крепкий колос, говоришь? Присмотрись, так ли он крепок, как кажется. Они все, – Креститель показал на притихших иудеев, – ходили в храм, слушали тебя и били поклоны, но почему это не сделало их такими же пузанами, как тебя? Почему у них не каждый день бывает ломоть лепешки? А ты отожрался и думаешь, правда – в утробе твоей! Лижешь зад тетрарху и римлянам! А за что? Римляне не сделали богаче твой народ. Зачем они здесь? Разве народ иудейский звал их? Пускай убираются в свой Рим! А тетрарх? Царство на бабу променял. Паскудник. Настоящий царь нужен иудеям, защитник, а не римский лизоблюд! Вы забыли, что говорил пророк Исаия. Я пришел, чтобы напомнить. Он предупреждал, что я приду.

Такая самонадеянность Крестителя вывернула священника наизнанку. Он не ожидал подобного отпора, привык к почитанию и почестям. Отступил, злобно раскраснелся, задохнулся от ярости. Было очевидно, что его речь прозвучала напрасно, не произвела впечатления и не воздействовала на Иоханана.

Тут же вся делегация взорвалась криком. Священники и левиты, перебивая друг друга, орали в лицо Крестителю, что много возомнил о себе, стервец. В чужие одежды рядиться начал. Чего придумал, будто о нем говорил пророк Исаия. Только сумасшедшему такое могло взбрести в голову. Очередной мошенник, ушлый плут, жулик. Дождется, что слетит его голова с плеч. Недолго ждать баламутному смутьяну!

Священнослужители ощутили себя в дурацком положении. Им уже казалось, что втуне проколесили путь от Ерушалаима. Окинули проходимца презрительными взглядами и отошли в сторонку, посовещаться.

Быстро убедили себя, что уличили невежду и болтуна, назвали проповеди его вредными и опасными для иудеев. Ничего нового, очередной подстрекатель к бунту, могли бы и не ехать сюда, достаточно было направить царских стражей.

Вернулись к Иоханану с требованием, чтобы больше не мутил и не дурачил людей, прекратил свою болтовню подобру-поздорову, пока не заключили его в узы.

И с надменным видом пошли прочь, шурша подошвами сандалий и полами одежд.

Люди, наблюдавшие все это, жались друг к другу и растерянно глядели то на священнослужителей, то на Иоханана Крестителя. И только одна фигура Прондопула в середине толпы, укрытая иудейской одеждой, была неподвижной. Из-под густых черных волос с синеватым отливом торжествующе