Александр Бруссуев - In vinas veritas

И в этот самый отчаянный миг я почувствовал, как наступила передышка, удалось даже вздохнуть — это Стюарт ухватил меня за левую руку. А потом стало еще легче — это Скотина вцепился в правую. И только жесточайшая головная боль разрушала идиллическую картину настоящей мужской дружбы, если бы я, конечно, мог взглянуть на нас со стороны. Элтон Джон бы позавидовал, это точно. Мы стояли впятером, держась за руки, сжимая кисти так, что побелели костяшки пальцев: в середине несколько удивленный, но сурово нахмурившийся Алекс Скотт, за него держались мы с Сашей, за нас уже — Пол со Стюартом. Такой вот интернационал: валлиец, карел, шотландец, русский, англичанин.

А королева тем временем в сопровождении супруга мелкими шажками направлялась к ярко алой подушечке, на которой торжественно возлежали ножницы самой витиеватой формы. Дело было за малым — перерезать шелковую ленточку, возвещая всему Уэльсу, что новый грандиозный Музей моря наконец-то открыт. Но, взяв эти эпатажные ножницы в руки, королева, вдруг, беспомощно оглянулась назад, будто в недоумении. Даже несколько покачнулась, но моментально пришла в себя, сказала что-то своему прямому, как манекену, мужу, разрезала ленточку и даже слегка помахала ей перед собой. Народ разразился овацией и радостными криками.

У меня тряслись колени, кровь я промокнул носовым платком, но теперь нешуточно опасался, что не смогу нормально стоять на ногах. Стюарт поддерживал меня, стараясь это делать незаметно, Пол — Сашу, а всех нас вместе контролировал серьезный Алекс Скотт. Однако тем временем я ощутил, что грубое давление на мой мозг прекратилось полностью. Или, может, теперь у меня уже не было мозга, а, так, один мозжечок?

Возвращались на судно мы уже вполне самостоятельно, долго и сердечно жали руки друзьям. Без них мы бы вряд ли справились. Потом был сон до самого вечера, не потревоженный никем. Сегодня мы обходились без спиртного, запасы которого были близки к полному опустошению. Мы надеялись, что после сегодняшнего события, нас оставят в покое.

Однако по дороге к отелю, почти не переговариваясь между собой, решили посидеть в беседке, где когда-то пили пиво, посмотреть на море, послушать шум прибоя.

Нас не смутил человек, который уже сидел там в полном одиночестве, запахнувшись в черный плащ. Он на нас даже не взглянул. Мы присели на скамейку и несколько минут сохраняли полное молчание.

— Итак, вы сумели противостоять мне! Так, Берсерк? Так, Мечник? — нарушил, наконец, тишину человек. Его голос был едва слышен, тон казался абсолютно безразличным.

— Мы просто защищали себя, — ответил старпом.

— Давай внесем ясность в существующий расклад, — сказал я, — что ты теперь с нами сделаешь?

— А кто вы такие, чтоб я на вас теперь обращал внимание? Живите своей жалкой жизнью дальше, как жили. Мне вы абсолютно не интересны и не нужны, — проговорил капитан Немо, задумчиво глядя в морскую ширь. — Может, Параипан, займется вами, хотя — вряд ли.

— Если есть Параипан, то обязательно найдется на него и Миклован, — отреагировал я, высматривая под ногами хоть какой-нибудь камень — ужасно захотелось бросить в сторону воды: вдруг, долетит? Но ничего, кроме бычков не нашел.

— Позвольте вопрос: кто такие эти двое? — поинтересовался старпом.

Немо слегка повел узкими плечами, словно поежился от холода, но потом посмотрел на нас долгим и, в общем-то, совершенно пустым взглядом. Так смотрит баран на прилагающиеся к нему новые ворота. И не понятно, то ли он сейчас хватит лбом их от всей бараньей души, то ли останется безразличным.

— Ну да ладно, какого черта? Давайте поговорим, нечасто выпадает такая возможность, — будто рукой махнул он. — Параипан — мой бывший старший помощник, теперь играется в воплощение бога здесь, в Англии. Секта у него, видите ли!

И замолчал, вновь уставившись вдаль. Саша пихнул меня в бок. Я сразу же заговорил, может быть, не то, что полагалось:

— Миклован — это такой румынский комиссар в сороковом году прошлого столетия в Бухаресте. У него был враг, тоже Параипан. Миклован его замочил из револьвера, но, потом и его замочили. В общем, все умерли.

Саша фыркнул:

— Что за бред? Сидим тут рядом с исторической личностью, а поговорить не о чем!

— Это все оттого, что он нам — враг! — без всякого вызова подвел итого я.

— Ну, если есть враги в таком возрасте — значит, не все еще потеряно, значит, есть характер. Впрочем, я ни минуты в этом не сомневался. Только никак не возьму в толк, как же вам удавалось так неохотно мне подчиняться? Ведь, вели бы себя всегда, как в самые первые разы — покладисто и доверчиво — все бы получилось как нельзя лучше! В чем здесь секрет? — совсем не выказывая обиды, проговорил Немо. — Да не бойтесь, не буду я больше к вам никогда приближаться. Эта встреча — последняя.

Я посмотрел на Сашу, доверяясь ему высказываться. Он несколько даже смутился, откашлялся и произнес:

— Просто мы здорово бухали все это время. В смысле, потребляли алкоголь в неимоверных количествах. Я, честно говоря, за всю свою жизнь не выпивал столь плотно и часто, как здесь.

— Ага, особенно в День Победы! — одними губами улыбнулся я.

— При чем здесь выпивка? — не понял Немо.

— Сколько может влить в себя обычный человек в день высокоградусного пития? — вопросом на вопрос ответил я.

— Ты кого спрашиваешь? — то ли придуривался, то ли на самом деле не догонял индус.

— Ну, не друга своего — старпома! — вырвалось у меня.

— Может быть пятьдесят — сто грамм. Я так вообще не употребляю спиртного. А в чем дело-то? — пожал плечами Немо.

— Вот то-то и оно! Был бы хоть раз в глубинке России — понял бы, сколько может вылакать самый завалящийся убитый безысходностью гражданин, ну, или там, гражданка, в некоторых случаях. Как известно акулы и пауки могут жрать до тех пор, пока есть еда, или они не лопнут от прожорства. А вот некоторые наши соотечественники могут пить месяцами, годами, ничем не питаясь, пока пойло есть. Все дело только в деньгах. Но не в этом суть. Я нас с Сашей к ним не приравниваю, просто говорю, что ничего особенного феноменального в том, что каждый день мы потребляли на брата грамм, эдак, семьсот, нет. Зато, благодаря этой алкогольной жертве, мы приобретали такую гибкость мышления, что все твои потуги заставить нас отказаться от самих себя в угоду борьбы с Великобританией — просто тонули в волнах виски, джина, вина и водки. Последствия этого еще будут сказываться на наших измученных организмах, мне так кажется, но задумку свою мы все же осуществили. Правда, если бы наши друзья не пришли к нам вовремя на помощь — не знаю, как бы все еще обернулось. А встречный вопрос можно задать, раз уж я выдал нашу «военную тайну»? — обратился я к Немо, готовый к самым неожиданным его действиям: вдруг он оскорбится над тем, каким образом мы его провели?