Джек Лондон - Приключение

— Это верно, — заметил Шелдон. — Я тоже, после того как свалял дурака и рисковал убить гостя.

— Но вы еще мне не рассказали, как это вышло.

— Из-за вас, — отвечал коротко Шелдон.

— Из-за меня?! Но ведь вы же сами отвергали это!

— О, тут поцелуй не при чем. — Он подошел к перилам, облокотился на них и пристально посмотрел на собеседницу. — А все-таки из-за вас же. Так и быть, расскажу. Помните, как я предупреждал вас давным-давно, что может выйти, если вы станете совладелицей Беранды. И вот, видите, теперь на том берегу пошли разговоры, разные сплетни на этот счет, и Тюдор настойчиво приставал ко мне с этими сплетнями. Согласитесь сами, что вам неудобно оставаться здесь при настоящих условиях. Лучше бы вам уехать отсюда!

— Но я не хочу уезжать отсюда! — возразила она плаксивым голосом.

— В таком случае пригласите компаньонку…

— Нет, не хочу никакой компаньонки!

— Ну, что же вы хотите, наконец? Чтобы я объезжал острова и подстреливал каждого сплетника, который осмелится пройтись на ваш счет? — спросил он в упор.

— Нет, нет, я этого не хочу! — ответила она, оживившись. — Я вам скажу, что мы сделаем. Мы просто поженимся, ну, и кончено дело! Вот!

Шелдон вытаращил глаза от изумления и, наверно, принял бы эти слова за насмешку, если бы только не видел, как горячая краска залила ее лицо.

— Как это понять? — робко спросил он. — Зачем?

— А затем, чтобы положить конец сплетням. Уважительная причина, как вы думаете?

Соблазн был велик и предстал до того неожиданно, что Шелдон чуть не поддался ему. Но его вновь охватило то чувство отвращения, которое поднялось в нем в то время, когда он лежал на траве, сражаясь с облепившими его комарами и проклиная зуд приключений. Он ответил решительно:

— Нет, лучше бы не существовало никаких уважительных причин. Я не согласен жениться ради причин…

— Какой вы смешной, в самом деле! — оборвала она его. — Вы мне прожужжали уши бесконечными разговорами о любви и браке. Бродите по плантации, как лунатик, вздыхая о том, что я для вас недоступна, пожираете меня глазами, воображая, что я этого не замечаю, и притом такими глазами, как будто третий день не обедали, мечтательно поглядываете на мой револьвер и пояс, что висят там, на гвоздике, наконец, деретесь из-за меня на дуэли и все такое прочее… А… теперь, когда я говорю, что хочу за вас выйти замуж, вы вдруг высокомерно отказываете мне в этой чести.

— Я и без того сознаю, что смешон, — ответил он, потирая шишку на лбу. — Но если такова общепринятая романтическая программа дуэли, что предмет любви, девушка, бросается в объятия счастливого победителя, то я, воля ваша, такого дурацкого колпака на себя не надену!

— А я-то вообразила, что вы запрыгаете от счастья! — вздохнула она с таким простодушными видом, который показался ему подозрительным, тем более что в глазах у нее запрыгали искорки.

— Выходит, что мое представление о любви расходится с вашим, — сказал он. — Я хотел бы, чтобы женщина выходила за меня замуж по любви, а не из-за романтических бредней и преклонения перед человеком, которому посчастливилось всадить пулю в лоб противника. Признаюсь, мне до нельзя опротивели эти глупые и гадкие приключения. Не по мне это все! Тюдор, этот типичный авантюрист и бретер, затевает ссору со мною и, кривляясь, как обезьяна, настаивает на дуэли. Он желает драться, и не просто драться, изволите видеть, а непременно «насмерть»!

— Ужасны подобные страсти!

Джен закусила губы, и хотя глаза ее смотрели как будто холодно и равнодушно, но по лицу ее видно было, что она возмущена.

— Конечно, если вы не хотите жениться на мне…

— Неправда, я хочу! — поспешно возразил он.

— Так вы хотите?

— Да разве вы не понимаете, дорогая, что я хочу, чтобы вы меня полюбили?! — вскричал он. — Что же это за брак без любви? Я не могу допустить, чтобы вы выходили за меня замуж просто из-за того, чтобы зажать рты болтунам, или под влиянием каких-нибудь романтических бредней. Я не хочу, чтобы вы… Я не хочу этого!

— О, в таком случае… — заговорила она деловым тоном, который его не мог обмануть, ибо он готов был поклясться, что в глазах у нее промелькнула плутовская искорка. — В таком случае, коль скоро вы соглашаетесь обсудить мое предложение, разрешите сделать несколько добавочных примечаний. Во-первых, не резон высмеивать приключения, когда ваша собственная жизнь вся соткана из приключений. Когда я познакомилась с вами, вы уже жили в атмосфере приключений. Вы лежали без памяти в лихорадке, окруженный двумястами дикарей-людоедов, жаждущих вашей крови. Потом явилась я…

— Да, потом появились вы, выброшенная бурей после кораблекрушения, со свитою живописных таитян, вошли ко мне в дом в баден-пауэлевской шляпе, в морских сапогах, с убийственным кольтом у пояса… О, я готов признать, разумеется, что вы походили на меня… духа приключений!

— Чудесно! — вскричала она восторженно. — Теперь сложите вместе ваши приключения и мои — тут самая простая арифметика. Итак, вы видите ясно, что вам нечего больше смеяться над приключениями. Далее, я не усматриваю ни капли романтизма в пошлой выходке Тюдора, когда он вздумал меня обнимать, и эта бессмысленная дуэль нисколько не похожа на настоящие интересные приключения. А что вы влюбились в меня — это обстоятельство, бесспорно, полно романтизма. Наконец, складывая романтизм с романтизмом, я думаю, что… я люблю вас, Давид, о, Давид.

Последние слова прозвучали, как стон воркующей голубки, когда Шелдон уже душил ее в своих объятиях.

— Но я люблю вас не за то, что вы сегодня дрались на дуэли, — прошептала она, склонившись к нему на плечо, — белые не должны охотиться друг за другом и убивать друг друга.

— Так за что же вы полюбили меня? — спросил он покорно, повторяя вопрос, который задают все влюбленные, этот неизменный вопрос, всегда остающийся без ответа.

— Не знаю, просто полюбила! Вы то же самое сказали мне, помните, тот раз, когда мы провели «деловой разговор»! Я вас уже давно полюбила, но больше всего в последнее время, когда вы так мило и сдержанно ревновали меня к Тюдору.

— Так, так, продолжайте! — проговорил он, задыхаясь от волнения, когда она замолчала.

— Я все ожидала, что вы нет-нет да и проговоритесь. И чем больше вы крепились, тем больше я вас любила. Вы напоминаете папу и Фона. Вы умеете себя сдерживать. Вы не беспокоились и вели себя чрезвычайно достойно.

— За исключением сегодняшнего дня, — вставил он.

— Да, но я и за это люблю вас. Надо же было когда-нибудь… Я уже начинала бояться, что вы больше никогда не заговорите на этом языке. А теперь, когда я сама сделала вам предложение, вы даже не приняли его.